Известно ли вам, что знаменитую увертюру к опере «Севильский цирюльник» Россини написал значительно раньше, когда не думал еще о создании оперы по бессмертной комедии Бомарше? Он предназначал ее для оперы «Аврелиан в Пальмире». Но опера эта провалилась, и вскоре после премьеры о ней уже никто не вспоминал. Тогда композитор перенес увертюру в одну из следующих своих опер, «Елизавету, королеву английскую». И лишь годом позднее, в 1816 году, она была исполнена перед началом «Севильского цирюльника», вместе с которым и приобрела всемирную известность. Сейчас такую историю трудно себе представить, а в те времена это было в порядке вещей. Увертюру тогда еще не было принято непременно связывать с содержанием оперы. В XVII веке оперная увертюра вообще представляла собой что-то вроде оркестрового сигнала: она звучала как призыв к вниманию, предупреждение зрителям, что нужно собираться в зале, так как скоро начинается действие оперы. Во время исполнения увертюры входили, рассаживались, не боясь шуметь. Кстати, само слово ouverture в переводе с французского означает -- начало, открытие. Конечно, прекрасные увертюры Россини служили вовсе не для того, чтобы рассаживаться под их звуки. Их и слушали с удовольствием. Но главной их целью было только создать праздничное, приподнятое настроение у зрителей, привлечь их внимание к порталу сцены. Правда, еще предшественник Россини, великий оперный реформатор Глюк говорил о том, что увертюра должна «предупредить слушателей о характере предстоящего действия и оповестить их о содержании» оперы. Для этого необходимо было строить увертюру на музыкальных темах, которые в дальнейшем встречались бы в опере. И не просто встречались, а играли бы важную роль в ее драматургии. Вспомним увертюру к «Руслану и Людмиле» Глинки. В ней нет ни одной мелодии, которая затем не использовалась бы в опере. Первая, радостная и сильная, звучит в финале, вторая -- певучая восторженная -- в арии Руслана, когда он мысленно обращается к Людмиле. А странные пугающие аккорды слышатся в сцене похищения Людмилы злым карлой Черномором. Музыка становится грозной, растет напряжение борьбы. Но вот, наконец, возвращается радостная, торжествующая мелодия. Увертюра заканчивается. О чем же нам рассказала ее музыка? О том, что героям оперы предстоят трудные испытания, но в конце концов добро и свет восторжествуют над силами зла. Получилось, что в увертюре очень кратко передано содержание оперы. Увертюры бывают не только в операх. Ими открываются балеты, оперетты, иногда -- драматические спектакли и кинофильмы. Кинофильм «Дети капитана Гранта» создан давно, и вы, может быть, не видели его. А вот прекрасная увертюра Дунаевского -- романтическая, взволнованная, живо передающая юношескую устремленность в неизведанное, -- часто звучит в концертах. В XIX веке увертюрой стали называть и одночастные произведения для симфонического оркестра. Испанские увертюры Глинки «Арагонская хота» и «Ночь в Мадриде» -- это красочные программные симфонические пьесы, основанные на подлинных испанских мелодиях. Композитор сочинил их под впечатлением своего путешествия по Испании. Свое симфоническое сочинение «Ромео и Джульетта» Чайковский назвал увертюра-фантазия. Можно считать, что начало этому жанру -- самостоятельной симфонической увертюры -- положил Бетховен. Правда, симфонических увертюр как таковых он не писал, но его увертюры к драмам «Эгмонт» и «Кориолан», а также увертюра к опере «Фиделио», которая имеет отдельное название -- «Леонора», стали звучать отдельно от спектаклей, для которых предназначались. А увертюра Мендельсона «Сон в летнюю ночь» была написана как самостоятельное произведение, навеянное пьесой Шекспира, и лишь много лет спустя появилась музыка ко всей комедии. А затем и многие композиторы начали писать увертюры, не связанные со сценическими пьесами. Но отличительным признаком увертюры осталось программное название, ее, хотя бы косвенная, связь с каким-то конкретным сюжетом. За последние сто лет созданы увертюры иного плана, такие как «Торжественная увертюра» Глазунова, «Праздничная увертюра» Шостаковича.
Творческие портреты композиторов. — М.: Музыка. 1990.