Akademik

        образ раннее воспринятого предмета или явления (П. памяти, воспоминание), а также образ, созданный продуктивным воображением; форма чувств. отражения в виде нагляднообразного знания. В отличие от восприятия П. поднимается над непо-средств. данностью единичных объектов и связывает их с понятием. П. осуществляется в двух формах — в виде образов памяти и воображения. П. памяти служит необходимым условием процесса познания, в ходе крого сохранившийся образ объекта актуализируется при восприятии. С помощью образов воображения создаются П. и мысленные ситуации, непосредственно не воспринимающиеся в целом в действительности. Если восприятие относится только к налично данному, настоящему, то П. одновременно относится и к настоящему, и к прошлому, и к будущему.

        Являясь формой индивидуального чувств. отражения, П. человека опосредствованы языком, наполнены обществ. содержанием, осмыслены и осознаны.

        см. к ст. Воображение.

чувственно-наглядный образ предметов и явлений действительности, свободно сохраняемый и воспроизводимый в сознании без непосредств. воздействия самих предметов и явлений на органы чувств. У животных П., будучи высшей формой психич. отражения и не выходя за рамки непосредств. отражения явлений, выступает как регулятор поведения. У человека П. может существовать лишь на базе обществ. практич. деятельности, опосредуясь системой обществ. значений, выработанных в практике и закрепленных в языке. В филос. и психологич. лит-ре термин "П." употребляется в различных значениях.

В домарксистской гносеологии П. рассматривалось пак ступенька перехода от чистой внешности предмета к его умопостигаемой сущности. Классич. схему такой трактовки построил Локк, к-рый рассматривал П. как промежуточное звено в процессе восхождения от чувств к разуму (см. Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960, с. 168–69). Роль разума оказалась у него сведенной к операциям с П.: различению, сравнению, соединению, называнию, абстрагированию. У Канта термин "П." употребляется в самом широком смысле, как все то, что дается, представляется нам с помощью чувств, и нередко приравнивается к явлениям (см. "Пролегомены", М.–Л., 1934, с. 164), причем последние берутся не как непосредств. созерцание в данный момент, а как конечный результат деятельности чувств, форм, как материал, к-рым будет оперировать рассудок. Определяя место П. в познании, Кант опирается на локковскую схему ("Мыслить... значит соединять представления в сознании", там же, с. 180–181). Снятие противоречия между внешностью и сущностью, чувственным и рациональным на идеалистич. основе осуществил Гегель. По Гегелю, закономерность движения сознания включает в себя необходимость выхода за пределы созерцания и перехода к мышлению, моментом к-рого и является П. Как граница созерцания и мышления оно содержит в себе и предметность внешнего содержания, и субъективность внутр. знания. На этапе П. деятельность человеч. сознания проявляется в соотношении образов, в нахождении в них общего. При этом, по Гегелю, "... р е ч ь и ее система, я з ы к – дает ощущениям, созерцаниям, представлениям второе существование, более высокое, чем их непосредственное наличное бытие, вообще дает им такое существование, которое имеет значение в сфере представлени я" (Соч., т. 3, М., 1956, с. 266).

Диалектич. материализм исходит из того, что в чувственно-наглядных образах человеч. сознания осуществляется непосредств. познават. контакт с действительностью. Практически осваивая предметы, человек уже в П. овладевает их обществ. смыслом, значением; уже П. выполняет функцию обобщения. Содержание П. – то, что представляется, есть момент включения человека в обществ. движение, обусловленный и детерминированный этим движением; в то же время в силу непосредственности П. всегда несут на себе печать своеобразия индивидуального опыта.

Такой подход к П. согласуется с многочисл. данными психологич. исследований П., особенно в сов. психологии, к-рая показала зависимость формирования П. и их содержания от системы практич. действий человека. Любое человеч. П. формируется на основе понимания функции, значения представляемого предмета или явления. В основе П. лежит чувственно-образная модель, соединяющая в себе чувственно-непосредственный и абстрактно-всеобщий моменты индивид, знания. Такая модель является посредником между непосредственно-индивидуальным восприятием объектов действительности и их понятийной сущностью. Иногда эта модель совпадает с внешними особенностями вещи, воспринимаемыми органами чувств (когда практич. функции вещи связаны с ее внешними, воспринимаемыми непосредственно органами чувств качествами). Осуществляемое в науч. познании "наглядное" моделирование чувственно не воспринимаемых объектов и процессов также является формой, в к-рой понятая сущность представляется нам. Но в совр. науке обычно невозможно проецировать сложные, часто односторонние и противоречащие друг другу модели непосредственно на образы чувственно воспринимаемой действительности. Такая проекция становится все более сложной и опосредствованной.

Т. о., гносеологич. роль П. не в том, что они служат "промежуточной ступенькой от ощущения к мысли", а в том, что возникающее в чувств.-практич. и теоретич. деятельности знание постоянно использует образную форму П. как посредника в познании сущности являющегося мира.

Лит.: Вопросы формирования и развития пространств. П. и пространств. воображения учащихся, "Изв. АПН РСФСР", 1949, вып. 21; Ананьев Б. Г., Проблемы П. в сов. психологич. науке, "Филос. записки", 1950, т. 5; Шемякин Ф. Н., Исследование топографич. П., влияние поворота на 180° на топографич. П., "Изв. АПН РСФСР", 1954, вып. 53; Психологич. исследования П. и воображения, там же, 1956, вып. 76; Валлон Α., От действия к мысли, пер. с франц., М., 1956; Гальперин П. Я., Умственное действие как основа формирования мысли и образа, "Вопросы психологии", 1957, No 6; Бериташвили И. С., О нервных механизмах пространственной ориентации высших позвоночных животных, Тб., 1959; Ладыгина-Котс Н. Н., Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян (шимпанзе), М., 1959; Проблема восприятия пространства и пространств. П., М., 1961; Лурия А. Р., Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга, М., 1962; Михайлова И. Б., О характере обобщения в П., "ВФ", 1963, No 7.

    ПРЕДСТАВЛЕНИЕ — наглядный чувственный образ предметов и ситуаций действительности, данный сознанию, и, в отличие от восприятия, сопровождающийся чувством отсутствия того, что представляется. Различают представления памяти и воображения. Наиболее известны визуальные представления. Существуют также и представления осязательные (играющие особую роль в жизни слепых), слуховые, обонятельные и др. Представления могут относиться к индивидуальному предмету или событию, но могут быть и общими. При этом степень их общности может быть весьма различной.

    Философию представления интересовали в двух отношениях. Во-первых, как яркое выражение специфического внутреннего мира сознания. Считалось, что в отличие от ощущений и восприятия, которые всегда относятся субъектом (может быть, и ошибочно) к внешней реальности, представления существуют как особые идеальные образования, обладающие собственным содержанием, которому может что-то соответствовать в действительности, а может и не соответствовать. В любом случае содержание представления с этой точки зрения непосредственно дано, в нем нельзя усомниться как в факте сознания. В рамках такого понимания представления — это что-то вроде картин, размещенных в галерее индивиду

    ального сознания. Субъект имеет непосредственный доступ к этим картинам, может их рассматривать, разглядывать “внутренним взором” — это и есть интроспекция. (В философии И. Канта и А Шопенгауэра представление понимается предельно широко — как включающее все содержание сознания.) Во-вторых, представления анализировались в философии с точки зрения их роли в получении знания о мире. Философы-эмпирики (Д. Локк, Д. Беркли, Д. Юм, Э. Кондильяк, Э. Мах и др.) считали, что именно представления обеспечивают возможность мышления. Согласно их взглядам, все содержание знания дано в ощущении и восприятии. Но мышление имеет дело с такими предметами, которые выходят за эти рамки. Этот факт можно объяснить, считали они, только учитывая существование представлений, которые есть не что иное, как следы, “копии” прошлых восприятий, и которые отличаются от вызвавших их восприятий только большей расплывчатостью и неустойчивостью. Известно, напр., что математика имеет дело с такими предметами, которые не только не даны в ощущении и восприятии, но не могут быть также и представлены. Так, напр., нельзя представить “треугольник вообще”, который не был бы либо равносторонним, либо разносторонним, один из углов которого может быть либо косым, либо прямым, либо тупым и т. д. Однако теоремы геометрии доказываются именно для “треугольника вообще”. Беркли видит решение этой проблемы в том, что представление какого-то конкретного треугольника играет роль представителя всех других треугольников. Т. о. понятое представление (содержание которого в этом случае становится значением соответствующего слова) начинает играть роль понятия. Мышление с этой точки зрения есть не что иное, как сравнение и анализ различных восприятий и комбинирование представлений.

    Философы-рационалисты (Р. Декарт, Б. Спиноза, Гегель, неокантианцы и др.) подчеркивали принципиальное отличие представлений от понятия, приводя примеры таких понятий, которые нельзя представить ни в общем, ни в конкретном виде: мнимые числа и бесконечность в математике, понятия истины, блага, красоты и др. Мышление с этой точки зрения не имеет дела с представлениями. Экспериментальное изучение мышления, предпринятое в нач. 20 в. Вюрцбургской школой в теихолоши, существенно подтвердило это мнение: было выяснено, чтомногие процессы мышления не сопровождаются никакими наглядными образами.

    В 20 в. философский и психологический анализ представлений изменил многое в их традиционном понимании. Л. Витгенпггейн, а затем Дж. Райл подвергли критике взгляд на представления как на “картины”, находящиеся во внутреннем мире сознания. Во-первых, неясно, кто может воспринимать эти “картины”. В случае обычного восприятия предметов реального мира или даже настоящих картин субъект использует свои органы чувств, доставляющие ему сенсорную информацию. Однако как можно воспринимать “внутренние картины”, обитающие только в мире сознания? Какие органы чувств можно использовать в этом случае? И кому принадлежат эти органы? Во-вторых, очень существенно, что настоящие картины могут рассматриваться. Это рассмотрение может выявить в них такие детали, которые не были ясны в начале процесса их восприятия. Напр., если мы имеем дело с изображением (картиной или фотографией) тигра, то можно пересчитать количество полос на его теле. Однако мы принципиально не можем вглядываться в наши представления, поэтому вопрос о том, сколько полос имеет тело представленкого нами тигра, лишен всякого смысла. С этой точки зрения в действительности представлений не существует. То, что переживается нами как представление, на самом деле скрывает другие процессы: осмысление прошлых событий, мышление о том, чтомогло бы быть в случае существования таких-то и таких-то условий (когда мы имеем дело с тем, чтов психологии традиционно считалось представлением воображения). Никакого внутреннего мира сознания как особого не существует. Все психические процессы связаны с ориентацией субъекта в реальном мире и с деятельностью в нем.

    Однако такое понимание представлений было поставлено под вопрос фактами, полученными в когнитивной психологии в 1970-х гг. Р. Шепард, Л. Купер и др. поставили эксперименты, в которых испытуемые для решения некоторой задачи должны были вращать в воображении наглядные образы определенных объектов. Было показано, что скорость воображаемого вращения прямо зависит от его характера и сложности. Эти факты нельзя понять, считают экспериментаторы, если не допустить, что испытуемые разглядывают “умственным взором” воображаемые предметы, т. е. свои представления; значит, последние все-таки существую! В связи с этими фактами в философской и психологической литературе возникла острая дискуссия о существовании наглядных представлений и их природе. Ряд теоретиков современной когнитивной науки (Дж. Федор, С. Косслин и др.) отстаивают мнение о реальности наглядных представлений как самостоятельных образований (хотя мнение о принадлежности представлений миру сознания как особому обычно не принимается). Другие (Д. Деннет, 3. Пылишин и др.) считают, что то, что субъект переживает как наглядное представление, есть некоторая иллюзия сознания. Реальные процессы, превратным образом являющиеся субъекту в виде представлений, вдействительности это особого рода осмысление, и находятся они ближе к дискурсивному описанию (хотя и не словесному), чем к перцептивному разглядыванию. Эксперименты Р. Шепарда и Л. Купера могут быть истолкованы как интеллектуальные задачи на осмысление особого рода, в которых быстрота получения решения зависит от сложности задачи.

    Оригинальное решение этой проблемы дает У. Найссер. С его точки зрения, представления — это не что иное, как схемы (когнитивные карты) сбора перцептивной информации, вычлененные из перцептивного цикла воспринимающим для использования их в других целях. Схема действительно не является “умственной картиной” в мире сознания, ее нельзя разглядывать в отличие от объекта восприятия. Ее роль состоит в том, что она представляет собою план, направляющий собирание информации о реальном мире. В то же время она связана с процессом восприятия, ибо есть не что иное, как перцептивное предвосхищение (в т. ч. и предвосхищение восприятия того, что было бы дано в нашем опыте, если бы были выполнены такие-то и такие-то условия — в случае представления воображения). Однако представление не есть просто бледная “копия”, отпечаток предшествующих восприятий, как считали представители старого философского эмпиризма. Дело туг в том, что, во-первых, восприятие, по У. Найссеру (он разделяет в этом пункте позицию Дж. Гибсона), не есть некий образ, идеальный предмет, который может оставлять “следы”, а сам процесс собирания перцептивной информации; во-вторых, перцептивные схемы, т. е. представления, будучи в основном результатом эмпирического опыта, в то же время частично являются врожденными, т. е. доопытными. Степень наглядной переживаемости этих схем весьма различна. Одно дело перцептивная схема (т. е. представление) конкретного человека или прошлого события; другое дело — амодальная схема мира, лежащая в основе всех иных перцептивных схем. Очень трудно считать наглядными осязательные представления. Однако истолкование их как перцептивных схем или когнитивных карт дает ключ к их пониманию. Современный философский и психологический анализ представлений приводит к следующим выводам: 1) представление не может быть противопоставлено мышлению (хотя и не в том смысле, который имел в виду философский эмпиризм). Мышление может осуществляться и без участия представлений. Однако представление так или иначе предполагает мыслительную деятельность, в которую оно включено как перцептивная схема и как способ решения определенных задач на осмысление. Поэтому распространенная формула о том, что представление (наряду с ощущением и восприятием) относится к низшей, чувственной ступени познания, противопоставляемой мышлению, совершенно неосновательна; 2) представления не наглядные “картины”, существующие в внутреннем мире сознания и разглядываемые “умственным взором”, а формы готовности к активной познавательной деятельности во внешнем мире. Их содержание не есть нечто лишь внутренне им присущее, а совпадает с предполагаемыми характеристиками предметов и событий реального мира. Лит.: Беркли Д. Соч. М-, 1973; МахЭ. Анализ ощущений и отношение фиэического к психическому. М., 1908; Твардовский К. К учению о содержании и предмете представлений.— В кн.: Он же. Логикофилософские и психологические исследования. М., 1997; Арнхеим Р. Визуальное мышление,— В кн.: Хрестоматия по обшей психологии. Психология мышления. М., 1981; Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М., 1982; Найссер У. Познание и реальность. М., 1981; RyleG. The Concept of Mind. L., 1945; Dennett D. Content and Consciousness. L., 1969; Idem. Two Approaches to Mental Images.— Idem. Brainstorms. Philosophical Essays on Mind and Psychology. Cambr. (Mass.), 1978; FodorJ. Imagistic Representation.— Idem. The language of Thought. N. Y., 1975; PylishinZ. Imagery and Artificial Intelligence.— Readings in Philosophy of Psychology, ed. by Ned Block, vol. 2. L, 1981.

    В. А. Лекторский