Akademik

Летопись Ипатьевская

Летопись Ипатьевская – общерусский летописный свод южной редакции кон. ХШ – нач. XIV в., древнейшим списком которого является Ипатьевский XV в. Рукопись эта, найденная Н. М. Карамзиным, содержит второй по древности (после списка Летописи Лаврентьевской 1377 г.) список начальной русской летописи – Повести временных лет. Л. охватывает хронологический период до 1292 г. и включает в себя три основных памятника – ПВЛ, Киевскую летопись и Галицко-Волынскую летопись. Л. сохранилась в семи списках: 1) Ипатьевский список первой четверти XV в. (БАН, 16.4.4); завершается записями о пинских и степанских князьях 1292 г. Рукопись принадлежала костромскому Ипатьевскому монастырю. Есть пробелы, объясняющиеся неисправностью оригинала, а также перебои в повествовании в связи с тем, что в оригинале были перепутаны листы; 2) Хлебниковский список (ГПБ, F.IV.230) XVI в., юго-западного происхождения. Восходит к тому же оригиналу, что и Ипатьевский, но в ряде случаев содержит более правильные чтения и иногда восполняет пробелы Ипатьевского списка. Кроме того, сообщение о пинских и степанских князьях, завершающее Ипатьевский список, в Хлебниковском читается несколько ранее. Остальные пять списков восходят к Хлебниковскому и поэтому не имеют существенного значения для восстановления протографа; 3) Погодинский список (ГПБ, собр. Погодина, № 1401) начала XVII в., дефектный, конец утрачен. Это точная копия Хлебниковского списка, отразившая имеющиеся в нем перебои текста и перестановки; 4) Краковский список (из Пулавской библиотеки князей Чарторыских) конца XVII в., список сделан с русской рукописи 1621 г. (может быть, не непосредственно, а через список-посредник) латинскими буквами. Эта рукопись отражает текст Погодинского списка, но восполняет конец, который в Погодинском утрачен. Имеются искажения в тексте, связанные с тем, что писец плохо понимал оригинал; 5) Ермолаевский список (ГПБ, F.IV.231) конца XVII – начала XVIII вв.; 6) ГПБ, F.IV.237 – копия с Ермолаевского списка; 7) БАН, 21.3.14, 1651 г. Перечисленные рукописи подробно описаны А. А. Шахматовым в предисловии к изданию Ипатьевской летописи (ПСРЛ, т. 2, с. VI–XVI); о списке БАН, 21.3.14 в кн.: Описание Рукоп. отд. Библ. АН СССР. М.; Л., 1959, т. 3, вып. 1, с. 304–306. Происхождение, состав и формирование текста Л. определяются специалистами по-разному. Л. имеет мало аналогий с другими летописными памятниками. Текст ее включает три основных компонента: ПВЛ – от начала летописи до статьи 1118 г. (л. 1–106 об.); Киевская летопись – от 1119 до 1200 г. (л. 106 об.–245); Галицко-Волынская летопись – от 1201 до 1292 г. (л. 245–307 об.). Однако, поскольку Л. представляет собой свод, т. е. она формировалась путем последовательного включения одного в другой разных сводов, состав ее представляется значительно сложнее. А. А. Шахматов выделил четыре источника Л.: 1) Общерусский летописный свод, составленный в Суздальской области в начале XIV в. и бывший одним из источников Л., Летописи Лаврентьевской и летописного свода Московского великокняжеского 1479 г. Однако существование этого общего источника в настоящее время в науке отвергнуто; связь между Л. и Лаврентьевской летописью достаточно убедительно объясняется влиянием южнорусского свода XII–XIII вв. на владимирское летописание XII–XIII вв. Едва ли есть необходимость предполагать протограф начала XIV в. у Л., доведенной до конца XIII в. 2) Киевский летописный свод, составленный в киевском Михайловском Выдубицком монастыре в 1199 г.; 3) Черниговский свод; 4) Галицко-Волынский свод (который используется составителем Л. уже с 40-х г. XII в.). Об основных компонентах Л. в науке существуют следующие суждения: Первый из них – 3-я редакция ПВЛ, составленная в 1118 г. в Киево-Печерском монастыре, в Л. она вошла в составе Киевского летописного свода. Второй компонент Л. – Киевский свод 1200 г. Он (согласно А. А. Шахматову и М. Д. Приселкову) был составлен игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем и кончался сообщением о постройке вокруг Выдубицкого монастыря в 1199 г. каменной стены; под 1200 г. помещена речь игумена Моисея с благодарностью князю Рюрику Ростиславичу и с похвалой ему. Поскольку известия о Рюрике Ростиславиче и его семье содержатся в этом своде регулярно начиная с 1173 г. (притом, как отмечает М. Д. Приселков, составитель свода приписывает Рюрику деяния его предшественника – Святослава Всеволодовича), М. Д. Приселков предлагал считать Киевский свод 1200 г. великокняжеским сводом Рюрика Ростиславича. В этом своде он выделял три источника: первый из них – семейная хроника Ростиславичей, с некрологами каждому из них: Святославу (1172 г.), Мстиславу (1177 г.), Роману (1180 г.), Давыду (1198 г.). Эти некрологи, написанные традиционным этикетным языком, содержат похвалы князьям без индивидуальных характеристик и фактических сведений об их деятельности. Они написаны одним автором – Моисеем (многие из них текстуально совпадают) – в Киеве (а не в тех городах Киевского государства, где княжил тот или иной князь) в связи с получением известий о смерти князей, т. е. «хроника Ростиславичей» не содержит фактических сведений о княжении князей Ростиславичей или каких-либо местных данных. Второй источник Киевской летописи – летописец Переяславля Южного князя Владимира Глебовича, заканчивающийся описанием смерти этого князя в 1187 г. и включающий повествование о военных действиях его против половцев. Третий источник – Черниговский летописец князя Игоря Святославича, оканчивающийся сообщением о смерти в 1198 г. черниговского князя Ярослава Всеволодовича и вступлении на черниговский стол Игоря Святославича. Черниговский летописец, как полагал М. Д. Приселков, был начат при Святославе Ольговиче (отце Игоря), продолжен при Олеге и потом при его брате Игоре Святославиче – т. е. это семейный летописец Святославичей, возникший в 40-х г. XIII в. Однако летописец Игоря Святославича перерастает рамки семейного летописца; после 1120 г. (под 1123, 1140, 1142 и др. гг.) появляются сведения о черниговских князьях и епископах (за пределами семейной хроники). Это летописание велось в Киеве, а не в Чернигове (об этом можно судить, например, по враждебным – невозможным в Чернигове – сообщениям об Олеге Гориславиче). Принципы работы сводчика, сочетавшего киевский и черниговский источники, хорошо видны на примере рассказа об убийстве князя Игоря Ольговича киевлянами – в этом рассказе видны два источника: киевский рассказ (подробный, но деловой) и черниговский (условно-литературный). Приселков считает, что житийный рассказ восходит к черниговскому летописанию, поскольку под 1180 г. есть сообщение о перенесении мощей Игоря Ольговича в Чернигов стараниями его брата Святослава Ольговича, князя Черниговского. Анализируя повесть об убийстве Игоря, Д. С. Лихачев высказал мнение, что в ней соединились три повести, причем соединение это сделано небрежно и противоречиво – версия Ольговичей, канонизировавших Игоря, написанная в житийном стиле; переяславская версия – нейтральная, и киевская – оправдывающая Изяслава и обвиняющая Олъговичей и Давыдовичей. В тексте Киевской летописи, как это отмечал еще А. А. Шахматов, имеются вкрапления из Галицко-Волынского свода начиная с 40-х г. XII в., и из ростово-суздальского летописания. Влияние этого источника наблюдается во всех частях Л., но главным образом это касается Киевской летописи. Поскольку все известия, взятые из ростово-суздальского летописания, в Л. связаны с Черниговом, М. Д. Приселков считает, что они попали в Киевскую летопись через черниговский летописец Святослава Ольговича. По мнению В. Т. Пашуто, Киевская летопись доходит не до 1200 г., а до 1238 г., т. е. до нашествия татар. Он опирается на тот факт, что в статье, предшествующей в Л. ПВЛ («Се же суть имена князем киевьским, княжившим в Киеве до избитья Батыева» – л. 1–1 об. Ипатьевского списка), список князей завершается Владимиром Рюриковичем и Димитром, наместником Даниила, при котором «взяша Батый Киев». Таким образом, по мнению В. Т. Пашуто, летописец писал при дворе Даниила Романовича после нашествия татар; он же пополнил киевский текст кусками галицко-волынского летописания XII в. и использовал Киевскую летопись до 1238 г. Этим объясняется и отсутствие в Л. сведений о Романе Мстиславиче – Киевская летопись была ему враждебна, а своего летописца у него не было. После 1200 г. летописец Даниила Романович берет из Киевской летописи только те немногие сведения, которые ему были нужны для дополнения собственного галицко-волынского летописания (которое возникло при Данииле, а не при Романе, в связи с тем, что политический центр общерусской жизни после татарского нашествия переместился в юго-западную Русь, в связи с чем там и возникло княжеское летописание). Пересматривает В. Т. Пашуто и точки зрения А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова на взаимоотношения Л. с другими летописями. Резюмируя рассуждения В. Т. Пашуто о Киевской летописи, следует предполагать наличие второго киевского свода, повествование которого было продолжено по сравнению со сводом 1200 г. и в котором были заимствования из ростово-суздальского летописания. Этот свод сохранился только в тех немногих фрагментах, которые включены в галицко-волынскую часть Л. Третий компонент Л. – Галицко-Волынская летопись, резко отличается от предшествующего текста по стилю и по содержанию; можно считать, что это самостоятельный, почти независимый от общерусского летописания памятник. В частности, повествование в Галицко-Волынской летописи составлялось не по годам: в Хлебниковском списке вообще нет годовой сетки (как ее, по-видимому, не было в протографе), а в Ипатьевском списке годы проставлены при составлении списка, притом с механической ошибкой – при присоединении к Киевской летописи, оканчивающейся 1200 г., составитель Л. первым годом Галицкого летописца поставил 1201, хотя на самом деле события, о которых повествуется под 1201 г., произошли, как свидетельствуют другие источники, в 1205 г., так что хронологическую сетку следует сдвинуть лет на пять. Пашуто, опираясь на мнение Приселкова, считал, что первоначально летопись писалась в форме свободного рассказа, потом (в конце XIII в.) материалы были перегруппированы в соответствии с хронологией событий, но без годовой сетки, которую внес в летопись лишь редактор Ипатьевского списка. Галицко-Волынская летопись – это уникальный источник сведений о Галицком и Волынском княжествах, а также о международных связях России этого времени, поэтому уже в XIX в. она привлекалась для исследований по истории юго-западной Руси, издавалась и цитировалась, но до 40-х г. XX в. исследования происхождения и состава этого памятника не было произведено. Вопрос об источниках и составе Галицко-Волынской летописи чрезвычайно важен. Трудность исследования ее текста заключается, во-первых, в том, что каждый последующий летописец редактировал работу своего предшественника, дополнял и включал в свой свод предыдущий в существенно переработанном виде. Во-вторых, сведения об авторах, редакторах, месте и времени написания сводов мы вынуждены черпать из самого текста летописи, так как мы не располагаем параллельными текстами, возможными источниками Галицко-Волынской летописи. Источники Галицко-Волынской летописи многообразны: это княжеские летописцы, различные документы (акты, грамоты, военные донесения, дипломатические отчеты), рассказы очевидцев о битвах и походах, воинские повести, фрагменты из других летописей (например, Повесть о битве на Калке), местное летописание (например, Пашуто утверждал существование Новогрудской Литовской летописи, откуда взяты подробные известия о литовских князьях в летописец Шварна Даниловича – однако, это считается недоказанным) и т. д. Кроме того, в Галицко-Волынской летописи есть частые обращения к книжным источникам – к переводным историческим сочинениям (греческим хроникам, к «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия); есть в ее составе и большие цитаты из «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона. Из текста летописи выясняются имена лиц, составивших отдельные документы, или авторов тех или иных рассказов; в создании летописи в качестве информаторов об отдельных событиях принимали участие тысяцкий Демьян, боярин Вячеслав Толстый, дядька Мирослав, стольник Яков, дворский Андрей, тысяцкий Димитр. Согласно гипотезе В. Т. Пашуто, Начальная Галицкая летопись, составленная в 1211 г. галицким книжником Тимофеем, вошла в состав свода, составленного в 1246 г. Кириллом (ум. 1280 г.), митрополитом Киевским, и продолженного до 1261 г. епископом Иоанном в г. Холме. После смерти Даниила Романовича летописание перешло во Владимир Волынский. Пашуто считал, что летописец Василька Романовича довел повествование до 1269 г., его продолжил короткий летописец Шварна, а затем – свод 1272–1289 гг., рассказывающий о княжении Владимира Васильковича, князя Волынского. Автором этого свода Пашуто считал епископа Владимирского Евстигния (по мнению И. П. Еремина, не меньше оснований приписывать его епископу Туровскому Марку), а А. И. Генсьорский – писца Федорца, которому Владимир поручил писать свое «рукописание» – завещание. Последний свод – Свод Мстислава Даниловича 1292 г., включил в себя также сведения о «заднепровских князьях», т. е. отрывки из местных летописей Пинска, Степани и др. Киевская и Галицко-Волынская летописи рассматриваются как выдающиеся памятники литературы. Именно на материале Киевской летописи И. П. Еремин построил свою классификацию типов летописного повествования. Кроме того, исследователи «Слова о полку Игореве» (см. Автор «Слова о полку Игореве») указывали на его близость к образной и языковой системам летописи. По гипотезе Б. А. Рыбакова, один из киевских летописцев мог быть автором «Слова о полку Игореве». Л. оказала влияние на ряд последующих летописных памятников и, в числе их, на общий протограф Софийской I и Новгородской IV («Новгородско-Софийский свод» или «Свод 1448 г.») и на протограф Московского свода и Ермолинской летописи («Свод Феодосия–Филиппа» по А. Н. Насонову). Изд.: ПСРЛ, 1843, т. 2 (2-е изд. под ред. А. А. Шахматова: СПб., 1908; фотомехан. переизд.: М., 1962; 3-е изд.: Пг., 1923, т. 2, вып. 1); Волынско-Галицкая летопись, составленная с концом XIII в. / Издал и объяснил А. С. Петрушевич. Львов, 1871; Летописный рассказ событий Киевской, Волынской и Галицкой Руси от ее начала до половины XIV в. / Изд. Александр Клеванов. М., 1871; Летопись по Ипатскому спискому / Изд. Археогр. ком. СПб., 1871; Древнерусские летописи / Пер. и ком. В. Панова, статьи В. Лебедева и В. Панова. М.; Л., 1936, с. 246–313; Галицъко-Волинський лiтопис, ч. 1 / Переклав i пояснив Т. Коструб. Львiв, 1936 (пер. на укр. яз.); The Galician-Volynian Chronicle / Transl. by G. A. Perfecky. München, 1973 (пер. на англ. яз.); Галицко-Волынская летопись / Подгот. текста, пер. и ком. О. П. Лихачевой. – ПЛДР. XIII век. 1981, с. 236–425. Лит.: Фирсов Н. Н. Содержание и характеристика Галицко-Волынской летописи. Казань, 1891; Истрин В. М. Хронограф Ипатского списка... – ЖМНП, 1897, № 11, с. 83–91; Грушевський М. С. Хронольогiя подiй Галицько-Волинськоi лiтописи. – ЗНТШ, 1901, т. 41, с. 1–72; Орлов А. С. 1) К вопросу об Ипатьевской летописи. – ИОРЯС, Л., 1926, т. 31, с. 93–126; 2) О галицко-волынском летописании. – ТОДРЛ, 1947, т. 5, с. 15–24; Шахматов. Обозрение, гл. 4–5; Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. М.; Л., 1940; Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого. – ИЗ, 1941, т. 12, с. 228–253; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947, с. 176–267, 431–433; Еремин И. П. 1) Киевская летопись как памятник литературы. – ТОДРЛ. 1949. т. 7, с. 67–69 (переизд. в кн.: Еремин И. П. Литература Древней Руси. М.; Л., 1966, с. 98–131); 2) Волынская летопись 1289–1290 г. как памятник литературы Древней Руси. – ТОДРЛ, 1957, т. 13, с. 102–117 (переизд. в кн.: Еремин И. П. Литература Древней Руси, с. 164–184); Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950; Генсьорский А. И. 1) Галицъко-Волинський лiтопис (процес складання, редакцоi i редактори). Киïв, 1958; 2) 3 коментарiя до Галицько-Волинського Лiтопису. – Iсторични джерела, Киïв, 1969, вып. 4, с. 171–184; Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972; Франчук В. Ю. Мог ли Петр Бориславич создать «Слово о полку Игореве»?; (Наблюдения над языком «Слова» и Ипатьевской летописи). – ТОДРЛ, 1976, т. 31, с. 72–92; 2) Книжня лексика у Киiвському лiтопiсi. – Мовознавство, 1980, № 6, с. 36–43; 3) Образна мова Киiвського лiтопису. – Там же, 1982, № 3, с. 19–27; Романов В. К. Статья 1224 г. о битве на Калке Ипатьевской летописи. – Летописи и хроники. 1980. М., 1981, с. 79–103; Бибиков М. В. Сведения в Ипатьевской летописи о печенегах и торках в свете данных византийских источников XII в. – Там же, с. 55–78. Доп.: Мельничук А. С. О языке Киевской летописи XII в. – Слов’янське мовознавство. Киïв, 1983, с. 116–142; Франчук В. Ю. Киевская летопись: Состав и источники в лингвистическом освещении. Киев, 1986.

О. П. Лихачева

Словарь книжников и книжности Древней Руси.