Akademik

        (лат. moralis — нравственный, от mos, мн. ч. mores — обычаи, нравы, поведение), нравственность, один из осн. способов нормативной регуляции действий человека в обществе; особая форма обществ. сознания и вид обществ. отношений (моральные отношения); предмет спец. изучения этики.

        М. регулирует поведение и сознание человека во всех сферах обществ. жизни — в труде, в быту, в политике, в науке, в семейных, личных, внутригрупповых, межклассовых и междунар. отношениях. В отличие от особых требований, предъявляемых человеку в каждой из этих областей, принципы М. имеют социально-всеобщее значение и распространяются на всех людей, фиксируя в себе то общее и основное, что составляет культуру межчеловеческих взаимоотношений и откладывается в многовековом опыте развития общества. Они поддерживают и санкционируют определ. обществ. устои, строй жизни и формы общения (или, напротив, требуют их изменения) в самой общей форме, в отличие от более детализированных, традиционно-обычных, ритуально-этикетных, оргаиизац.-адм. и технич. норм. В силу обобщённости моральных принципов нравственность отражает более глубинные слои социальноисторич. условий бытия человека, выражает его сущ-ностные потребности.

        М. принадлежит к числу осн. типов нормативной регуляции действий человека, таких, как право, обычаи, традиции и др., пересекается с ними и в то же время существенно отличается от них. Если в праве и органи-зац. регуляциях предписания формулируются, утверждаются и проводятся в жизнь спец. учреждениями, то требования нравственности (как и обычаи) формируются в самой практике массового поведения, в процессе взаимного общения людей и являются отображением жизненнопрактич. и историч. опыта непосредственно в коллективных и индивидуальных представлениях, чувствах и воле. Моральные нормы воспроизводятся повседневно силой массовых привычек, велений и оценок обществ. мнения, воспитываемых в индивиде убеждений и побуждений. Выполнение требований М. может контролироваться всеми людьми без исключения и каждым в отдельности. Авторитет того или иного лица в М. не связан с к.-л. офиц. полномочиями, реальной властью и обществ. положением, но является авторитетом духовным, т. е. обусловленным его моральными же качествами (сила примера) и способностью адекватно выразить смысл нравств. требования в том или ином случае. Вообще в М. нет характерного для институциональных норм разделения субъекта и объекта регулирования.

        В отличие же от простых обычаев, нормы М. не только поддерживаются силой устоявшегося и общепринятого порядка, властью привычки и совокупного давления окружающих и их мнения на индивида, но полу- ' чают идейное выражение в общих фиксированных представлениях (заповедях, принципах) о том, как должно поступать. Последние, отражаясь в обществ. мнении, вместе с тем являют собой нечто более устойчивое, исторически стабильное и систематическое. М. отражает целостную систему воззрений на социальную жизнь, содержащих в себе то или иное понимание сущности («назначения», «смысла», «цели») общества, истории, человека и его бытия. Поэтому господствующие в данный момент нравы и обычаи могут быть оценены М. с точки зрения её общих принципов, идеалов, критериев добра и зла, и моральное воззрение может находиться в критич. отношении к фактически принятому образу жизни (что и находит выражение в воззрениях прогрессивного класса или, напротив, консервативных социальных групп). Вообще же, в М. в отличие от обычая должное и фактически принятое совпадает далеко не всегда и не полностью. В классово антагонистич. обществе нормы общечеловеч. нравственности никогда не исполнялись целиком, безоговорочно, во всех случаях без исключения.

        Роль сознания в сфере моральной регуляции выражается также в том, что нравств. санкция (одобрение или осуждение поступков) имеет идеально-духовный характер; она выступает в форме не действенно-материальных мер обществ. воздаяния (наград или наказаний), а оценки, которую человек должен сам осознать, принять внутренне и соответствующим образом направлять свои действия в дальнейшем. При этом имеет значение не просто факт чьей-либо эмоциональноволевой реакции (возмущения или похвалы), но соответствие оценки общим принципам, нормам и понятиям добра и зла. По этой же причине в М. громадную роль играет индивидуальное сознание (личные убеждения, мотивы и самооценки), которое позволяет человеку самому контролировать, внутренне мотивировать свои действия, самостоятельно давать им обоснование, вырабатывать свою линию поведения в рамках коллектива или группы. В этом смысле К. Маркс говорил о том, что «...м о-р а л ь зиждется на автономии человеческого духа...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 1, с. 13). В М. оцениваются не только практич. действия людей, но и их мотивы, побуждения и намерения. В связи с этим в моральной регуляции особую роль обретает личное воспитание, т. е. формирование в каждом индивиде способности относительно самостоятельно определять и направлять свою линию поведения в обществе и без повседневного внеш. контроля (отсюда же такие понятия М., как совесть, чувство личного достоинства и чести).

        Моральные требования к человеку имеют в виду не достижение каких-то частных и ближайших результатов в определ. ситуации, а следование общим нормам и принципам поведения. В отдельно взятом случае практич. результат действия может быть различным, зависящим и от случайных обстоятельств; в общесоциальном же масштабе, в суммарном итоге выполнение моральной нормы отвечает той или иной обществ. потребности, отображённой в обобщённом виде данной нормой. Поэтому форма выражения нравств. нормы — не правило внеш. целесообразности (чтобы достичь такого-то результата, нужно поступать так-то), а императивное требование, долженствование, которому человек должен следовать при осуществлении самых разных своих целей. В моральных нормах отражаются потребности человека и общества не в границах определ. частных обстоятельств и ситуаций, а на основе громадного историч. опыта мн. поколений; поэтому с т. зр. этих норм могут оцениваться как особенные цели, преследуемые людьми, так и средства их достижения.

        М. выделяется из первоначально нерасчленённой нормативной регуляции в особую сферу отношений уже в родовом обществе, проходит длит. историю формирования и развития в доклассовом и классовом обществе, где её требования, принципы, идеалы и оценки приобретают в значит. мере классовый характер и смысл, хотя наряду с этим сохраняются и общечело-веч. моральные нормы, связанные с общими для всех эпох условиями человеч. общежития.

        В эпоху кризиса социально-экономич. формации возникает как одно из его выражений кризис господствующей М. Моральный кризис бурж. общества является частью общего кризиса капитализма. Кризис традиц. ценностей бурж. М. обнаруживается в «утрате идеалов», в сужении сферы моральной регуляции (аморализм бурж. политики, кризис семейно-брачных отношений, рост преступности, наркомании, коррупции, «эскапизм» и «бунт» молодёжи).

        Пролет. М., отличающаяся историч. оптимизмом, сохраняет и развивает подлинные моральные ценности. По мере утверждения социалистич. отношений новая М. становится регулятором повседневных взаимоотношений между людьми, постепенно проникая во все сферы обществ. жизни и формируя сознание, быт и нравы миллионов людей. Для коммунистич. нравственности характерны последоват. осуществление принципа равенства и сотрудничества между людьми и народами, коллективизм, интернационализм и патриотизм, уважение к человеку во всех сферах его обществ. и личных проявлений на основе принципа — «...свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 4, с. 447).

        Коммунистич. мораль становится единой уже в рамках социалистич. общества, но её классовый характер сохраняется до полного преодоления классовых противоречий. «Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике» (Энгельс Ф., там же, т. 20, с. 96).

        Ленин В. И., О коммуннстич. нравственности. [Сб.], M., 19752; Кон И. С., М. коммунистическая и М. буржуазная, М., I960; Б е к Г., О марксистской этике и социалистич. М., пер. с нем. М., 1962; Селзам Г., Марксизм и М., пер... с англ., М., 1962; X а й к и н Я. 3., Структура и взаимодействие моральной и правовой систем, М., 1972; Гумницкий Г. Н., Осн. проблемы теории М., Иваново, 1972; Моральная регуляция и личность. Сб. ст., М., 1972; Дробницкий О. Г., Понятие M., M., 1974; Титаренко А. И., Структуры нравств. сознания, М., 1974; М. и этич. теория, М., 1974; Гусейнов А. А., Социальная природа нравственности, М., 1974; Рыбакова Н. В., Моральные отношения и их структура, Л., 1974; М. развитого социализма, М., 1976; Нравств. прогресс и личность, Вильнюс, 1976; Социальная сущность, структура и функции М., М., 1977; Петропавловский Р. В., Диалектика прогресса и ее проявление в нравственности, М., 1978; Анисимов С. Ф., М. и поведение, М., 1979; Шишкин А. Ф., Человеч. природа и нравственность, М., 1979; Моральный выбор, М., 1980; Основы коммунистич. M., M., 1980; The definition of morality, ed. G. Wallace and A. D. M. Walker, L., [1970];

        см. также лит. к ст. Этика.

        О. Г. Дробницкий.

(от лат. moralis – нравственный)

та область из царства этических ценностей (см. Этика), которая прежде всего признается каждым взрослым человеком. Размеры и содержание этой сферы меняются с течением времени и различны у разных народов и слоев населения (принцип множества моралей и единства этики). Осн. проблемами в морали являются вопросы о том, что такое «хороший обычай», что «прилично», что делает возможной совместную жизнь людей, в которой каждый отказывается от полного осуществления жизненных ценностей (потребление пищи, половое влечение, потребность в безопасности, стремление к значимости и к обладанию) в пользу осуществления (меньше всего в силу понимания того, что считается правильным) ценностей социальных (признание прав др. личности, справедливость, самообладание, правдивость, благонадежность, верность, терпимость, вежливость и т. д.); см. Правило. К господствующей морали у всех народов и во все времена, кроме социальных ценностей, принадлежат также и те, которые расцениваются религией как благое поведение (любовь к ближнему, благотворительность, гостеприимность, почитание предков, отправление религиозных культов и т. д.). Мораль – это составная часть индивидуального микрокосмоса, она является одним из моментов, определяющих для личности картину мира.

(от лат. moralis – нравственный) – форма обществ. сознания, совокупность принципов, правил, норм, к-рыми люди руководствуются в своем поведении. Эти нормы являются выражением определ. реальных отношений людей друг к другу и к различным формам человеч. общности: к семье, трудовому коллективу, классу, нации, обществу в целом. Важнейшую специфич. черту М. составляет нравств. оценка поступков и побуждений к ним. Основой такой оценки являются сложившиеся в обществе, в среде данного класса представления о добре и зле, о долге, справедливости и несправедливости, о чести и бесчестье, в к-рых находят выражение требования к индивиду со стороны общества или класса, обществ. или классовые интересы. В отличие от права, принципы и нормы М. не зафиксированы в гос. законодательстве; их выполнение основано не на законе, а на совести и обществ. мнении. М. воплощается в нравах и обычаях. Устойчивые, прочно закрепившиеся нормы нравств. поведения, переходящие от поколения к поколению, составляют нравств. традицию. В содержание М. входят также нравств. убеждения, чувства и привычки, образующие в совокупности нравств. сознание личности. М. проявляется в поступках людей. Нравств. поведение характеризуется единством сознания и действия.

Согласно историч. материализму, М. является одним из элементов идеологич. надстройки общества. Социальная функция М. состоит в том, чтобы способствовать сохранению и укреплению существующих обществ. отношений или содействовать их уничтожению – путем нравств. одобрения или осуждения определ. поступков и обществ. порядков. Основой формирования норм М. является социальная практика, те отношения, к-рыми люди связаны друг с другом в обществе. Среди них определяющее значение принадлежит производств. отношениям. Люди вырабатывают те или иные моральные нормы прежде всего в соответствии со своим положением в системе материального произ-ва. Именно поэтому в классовом обществе М. носит классовый характер; каждый класс вырабатывает свои моральные принципы. Кроме производств. отношений, на М. воздействуют также исторически сложившиеся нац. традиции, семья и быт. М. взаимодействует с другими составными частями надстройки: гос-вом, правом, религией, иск-вом.

Моральные воззрения людей изменялись вслед за изменениями их социальной жизни. В каждую эпоху общество в целом или составляющие его антагонистич. классы вырабатывали такой критерий М., к-рый с объективной необходимостью вытекал из их материальных интересов. Ни один из этих критериев не мог претендовать на общезначимость, поскольку в классовом обществе не существовало и не могло существовать единства материальных интересов всех людей. Однако в М. передовых обществ. сил содержались элементы общечеловеч. М. будущего. Их наследует и развивает рабочий класс, призванный навсегда покончить с эксплуатацией человека человеком и создать общество без классов. "Мораль истинно человеческая, – писал Энгельс, – стоящая выше классовых противоречий и всяких воспоминаний о них, станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда не только будет уничтожена противоположность классов, но изгладится и след ее в практической жизни" ("Анти-Дюринг", 1957, с. 89).

Прогресс в развитии общества закономерно приводил к прогрессу и в развитии М. "...В морали, как и во всех других отраслях человеческого познания, в общем наблюдается прогресс" (там же). В каждую историч. эпоху прогрессивный характер носили те моральные нормы, к-рые отвечали потребностям обществ. развития, способствовали уничтожению старого, отжившего обществ. строя и замене его новым. Носителями нравств. прогресса в истории всегда были революц. классы. Прогресс в развитии М. состоит в том, что с развитием общества зарождались и получали все большее распространение такие нормы М., к-рые поднимали достоинство личности, ценность общественно-полезного труда, воспитывали в людях потребность служить обществу, солидарность между борцами за справедливое дело.

M. – древнейшая форма обществ. сознания. Она зародилась в первобытном обществе под непосредств. воздействием процесса произ-ва, к-рый требовал согласования действий членов общины и подчинения воли индивида общим интересам. Практика взаимоотношений, складывавшаяся под влиянием жестокой борьбы за существование, постепенно закреплялась в обычаях, традициях, к-рые строго выполнялись. Основой морали были первобытное равенство и свойственный родовому обществу первобытный коллективизм. Человек чувствовал свою неразрывную связь с коллективом, вне к-рого он не мог добывать пищу и бороться с многочисленными врагами. "Безопасность индивида зависела от его рода; узы родства являлись мощным элементом взаимной поддержки; нанести кому-либо обиду значило обидеть его род" (Архив Маркса и Энгельса, т. 9, 1941, с. 67). Беззаветная преданность и верность своему роду и племени, самоотверженная защита сородичей, взаимопомощь, сострадание по отношению к ним были непререкаемыми нормами М. того времени, и во имя рода его члены проявляли трудолюбие, выдержку, мужество, храбрость, презрение к смерти. В совместном труде закладывалось чувство долга, на основе первобытного равенства рождалось чувство справедливости. Отсутствие частной собственности на средства произ-ва делало М. единой для всех членов рода, для всего племени. Каждый, даже самый слабый член рода чувствовал за собой его коллективную силу; в этом состоял источник чувства собственного достоинства, свойственного людям того времени.

Классики марксизма-ленинизма указывали на высокий уровень М. в родовом обществе, где, по словам Ленина, общая связь, самое общество, дисциплина, распорядок труда держались "...силой привычки, традиций, авторитетом или уважением, которым пользовались старейшины рода или женщины, в то время часто занимавшие не только равноправное положение с мужчинами, но даже нередко и более высокое, и когда особого разряда людей – специалистов, чтобы управлять, не было" (Соч., т. 29, с. 438).

Вместе с тем было бы неправильно идеализировать М. первобытнообщинного строя и не видеть ее исторически обусловленной ограниченности. Суровые условия жизни, крайне низкий уровень развития произ-ва, бессилие человека перед еще непознанными силами природы порождали суеверия и крайне жестокие обычаи. В роде получил свое начало древний обычай кровной мести. Лишь постепенно исчезал дикий обычай людоедства, долго еще сохранявшийся во время военных столкновений. Маркс в конспекте книги "Древнее общество" указывал, что в родовом обществе развивались как положительные, так и нек-рые отри-цат. нравств. качества. "На низшей ступени варварства начали развиваться высшие свойства человека.

Личное достоинство, красноречие, религиозное чувство, прямота, мужество, храбрость стали теперь общими чертами характера, но вместе с ними появились жестокость, предательство и ф а н а т и з м" (Архив Маркса и Энгельса, т. 9, с. 45).

М. первобытнообщинного строя – гл. обр. М. слепого подчинения непререкаемым требованиям обычая. Индивид еще слит с коллективом, он не сознает себя личностью; отсутствует различие "личного" и "общественного". Коллективизм носит огранич. характер. "Все, что было вне племени, – говорит Энгельс, – было вне закона" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 99). Дальнейшее развитие общества потребовало расширения общения людей и должно было закономерно повести за собой расширение тех рамок, в к-рых действуют моральные нормы.

С возникновением рабовладельч. общества наступил период существования классовой М. Частная собственность подорвала, а затем и разрушила коллективизм родового общества. Энгельс писал, что власть первобытной общности "... была сломлена под такими влияниями, которые прямо представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравственным уровнем старого родового общества. Самые низменные побуждения – вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния – являются воспреемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства – воровство, насилие, коварство, измена – подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят к его гибели" (там же). Частная собственность освободила рабовладельцев от необходимости трудиться; производит. труд стал считаться недостойным свободного человека. В противоположность обычаям и нравам родового общества, М. рабовладельцев рассматривала социальное неравенство как естественную и справедливую форму человеч. отношений и защищала частную собственность на средства произ-ва. Рабы по существу стояли вне М., они рассматривались как имущество рабовладельца, "говорящее орудие".

Тем не менее новая М. являлась отражением более высокого уровня развития общества и, хотя она и не распространялась на рабов, охватывала гораздо более широкую общность людей, чем род или племя, а именно – все свободное население гос-ва. Нравы оставались крайне жестокими, однако пленных уже, как правило, не убивали. Подверглось нравств. осуждению и исчезло людоедство. Индивидуализм и связанный с ним эгоизм, к-рый пришел на смену первобытному коллективизму и со времен рабовладельч. М. лежит в основе нравственности всех эксплуататорских классов, были на первых порах необходимой формой самоутверждения личности (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 3, с. 236). Вместе с тем то лучшее, что было создано в нравств. сознании родового строя, не умерло совсем, а получило в новых условиях новую жизнь. Многие из простых норм нравственности и справедливости, зародившихся в родовом обществе, продолжали жить в среде свободных ремесленников и крестьян эпохи рабовладения. Наряду с М. рабовладельцев и ее разновидностью для угнетенных – рабской М. смирения и покорности – возникала и развивалась в массах рабов М. протеста угнетенных против угнетения. Эта М., будившая возмущение бесчеловечными порядками рабовладельческого строя и развившаяся особенно в эпоху его упадка, отражала противоречия, которые вели к крушению рабовладельческого общества, и ускоряла его крах.

В эпоху феодализма характерной чертой духовной жизни было господство религии, церкви, к-рая выступала "...в качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 7, с. 361). Догматы церкви оказывали большое влияние на нравственность и сами имели, как правило, силу нравств. нормы. М., проповедовавшаяся христ. церковью, имела целью защиту феод. отношений и примирение угнетенных классов с их положением в обществе. Эта М. с ее проповедью религ. нетерпимости и фанатизма, ханжеского отказа от мирских благ, христ. равенства людей перед богом и смирения перед власть имущими внешне выступала как единая М. всего общества, но в действительности служила лицемерным прикрытием аморальной практики и дикого произвола духовных и светских феодалов. Для М. господствующих эксплуататорских классов характерно все возрастающее расхождение между официальной М. и практич. М. или реальными нравств. отношениями (нравами). Общей чертой практич. М. духовных и светских феодалов было презрение к физич. труду и трудящимся массам, жестокость по отношению к инакомыслящим и всем тем, кто покушался на феод. порядки, ярко проявившаяся в деятельности "святой инквизиции" и в подавлении крест. восстаний. С крестьянином "...всюду обращались как с вещью или вьючным животным, или же еще того хуже" (там же, с. 356). Реальные нравств. отношения были очень далеки и от нек-рых норм христ. М. (любви к ближнему, милосердия и т.п.) и от рыцарского кодекса того времени, предписывавшего феодалу проявлять верность сюзерену и "даме сердца", честность, справедливость, бескорыстие и т.д. Предписания этого кодекса играли, однако, определ. положит. роль в развитии нравств. отношений.

М. господствующих классов и сословий феод. общества противостояла прежде всего М. крепостных крестьян, отличавшаяся крайней противоречивостью. С одной стороны, века феод. эксплуатации, политич. бесправия и религ. одурманивания в условиях феод. замкнутости вырабатывали у крестьян смирение и покорность, привычку к подчинению, холопский взгляд на духовного и светского феодала как на отца, определенного богом. Энгельс писал, что "...крестьян, хотя и озлобленных страшным гнетом, все же трудно было поднять на восстание.

Их разобщенность чрезвычайно затрудняла достижение какого-либо общего соглашения. Действовала долгая, переходившая от поколения к поколению привычка к подчинению" (там же, с. 357). С др. стороны, жестокая эксплуатация пробуждала в крестьянах чувства стихийного возмущения и протеста, к-рые, хотя и облекались вплоть до 18 в. в религ. форму, давали толчок крест. войнам и восстаниям. Эти последние, в свою очередь, способствовали нравств. развитию крестьянства, пробуждению его классового сознания, выдвижению из крест. среды новых и новых бесстрашных борцов за справедливость. Сама эта справедливость обычно понималась крест. революционерами в духе спартанского равенства. Энгельс указывал, что крест. восстаниям зап.-европ. средневековья, носившим религ. окраску, свойствен плебейский и пролет. аскетизм, к-рый был необходим для того, чтобы низшие слои феод. общества пришли в движение. В недрах феод. общества зарождается и развивается бурж. М. как отражение возникающих и развивающихся бурж. отношений. Эта М., в особенности в ее первоначальных формах, противостоит М. феодалов. Моральные нормы ср.-век. бюргерства и буржуазии эпохи революций 17–18 вв. осуждают паразитич. образ жизни аристократии и в качестве положит. требований выдвигают труд (как средство создания и увеличения богатства), бережливость, скромность, воздержание (как условие накопления собственности), честность (как условие успешной коммерч. деятельности). Эти моральные требования получили религ, освящение в протестантской М. (см. Протестантизм). Нравств. идеал буржуазии воплощался в образе энергичного, деятельного человека, любыми средствами добивающегося успеха, богатства и уважения сограждан. M. поднимающейся буржуазии оправдывала и освящала борьбу против феод. строя. Маркс писал: "...как ни мало героично буржуазное общество, для его появления на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, гражданская война и битвы народов" (там же, т. 8, с. 120).

Внутр. противоречивость и эксплуататорская сущность бурж. М. проявилась тогда, когда пришедшая к власти буржуазия оказалась лицом к лицу с поднимавшимся на борьбу пролетариатом. Обещанное бурж. просветителями царство разума и справедливости оказалось на деле царством денежного мешка, усилившим нищету рабочего класса, породившим новые социальные бедствия и пороки (см. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1957, с. 241). Бурж. М. с ее претензией на всеобщность и вечность оказалась узкой, ограниченной и своекорыстной М. буржуа.

Осн. принципом бурж. М., определяемым характером бурж. обществ. отношений, является принцип святости и неприкосновенности частной собственности как "вечной" и "незыблемой" основы всей обществ. жизни. Из этого принципа вытекает моральное оправдание эксплуатации человека человеком и всей практики бурж. отношений. Ради богатства, денег, прибыли буржуа готов нарушить любые нравственные идеалы и гуманистич. принципы. Буржуазия, достигнув господства, "...не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость..." (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 426).

В бурж. М. получил свое законченное выражение свойственный в той или иной мере M. всех эксплуататорских классов индивидуализм и эгоизм. Частная собственность и конкуренция разъединяют людей и ставят их во враждебные отношения друг к другу. Если в борьбе против феодализма бурж. индивидуализм еще способствовал в известной мере становлению личности, освобождению ее от феод. и религ. пут, то в период господства буржуазии он стал источником лицемерно маскируемого или открытого аморализма. Индивидуализм и эгоизм ведут к подавлению подлинно человеч. чувств и отношений, к пренебрежению обществ. долгом, подавляют и уродуют развитие личности.

Неотъемлемой чертой бурж. М. является лицемерие, ханжество, двуличие. Источник этих пороков коренится в самой сущности капиталистич. отношений, делающих каждого буржуа лично заинтересованным в нарушении официально провозглашаемых моральных норм и в том, чтобы эти нормы соблюдались остальными членами общества. По образному замечанию Энгельса, буржуа верит в свои нравств. идеалы только с похмелья или когда он обанкротился.

Чем ближе капиталистич. строй к своей гибели, тем антинароднее и лицемернее становится М. буржуазии. Особенно реакц. характер она приняла в совр. эпоху – эпоху крушения капитализма и утверждения коммунизма. Глубокий моральный распад охватил в наибольшей степени верхушку капиталистич. общества – монополистич. буржуазию. Она превратилась в класс излишний и в процессе произ-ва и в обществ. жизни. Для совр. буржуазии характерно отсутствие подлинно нравств. идеалов, неверие в будущее, пессимизм и цинизм. Бурж. общество переживает глубокий идейный и нравств. кризис. Моральная деградация буржуазии особенно пагубно сказывается на молодежи, в среде к-рой растут преступность и аморализм. Историч. обреченность буржуазии воспринимается бурж. сознанием как грядущая гибель всего общества, является источником деградации всех моральных ценностей бурж. общества. Чтобы отсрочить свою гибель, буржуазия прибегает к проповеди антикоммунизма, в к-ром значит. место занимает клевета на героич. М. передовых борцов за мир и прогресс.

Уже на ранних этапах развития бурж. общества в рабочем классе зарождается пролет. М. Она возникает и развивается в борьбе, к-рую рабочий класс ведет против буржуазии, против бесправия и гнета, и формируется затем под воздействием научного, диалектико-материалистич. мировоззрения. Марксистско-ленинская теория впервые дала науч. обоснование цели, к к-рой стремились все угнетенные классы – уничтожению эксплуатации – и открыла пути и средства к достижению этой цели. Осн. черты пролет. М, вытекают из особенностей и историч. роли пролетариата.

Революц. пролетариат сознательно кладет в основу нравств. оценки классовый интерес. "Для нас, – говорил Ленин, – нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата... Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов" (Соч., т. 31, с. 267, 268). Эта борьба, по словам Ленина, налагает на пролетариат великие обязанности и требует от него героизма, самоотверженности и сплоченности не только в национальном, но и в интернацион. масштабе. Вместе с тем борьба за великие цели освобождения нар. масс служит для пролет. борцов источником морального удовлетворения, чувства достоинства, веры в свои силы. Образцом несгибаемого мужества, героизма, непоколебимой веры в нар. массы является самоотверженная борьба пролет. революционеров-коммунистов.

Для М. рабочего класса характерен последоват. коллективизм, к-рый вытекает из экономич. условий жизни рабочего класса, из особенностей его борьбы за освобождение от капиталистич. эксплуатации. Солидарность рабочего класса становится могучей моральной силой в их борьбе за уничтожение капитализма. Победа социалистич. революции, социалистич. преобразования в СССР, а затем и в странах нар. демократии открыли широкую дорогу нравств. прогрессу и сопровождались коренными изменениями в нравств. сознании масс. На основе ликвидации эксплуататорских классов был преодолен нравств. раскол в жизни общества, уничтожены экономич. корни, питавшие бурж. М. Господствующей стала коммунистич. М., являющаяся дальнейшим развитием пролет. М.

К о м м у н и с т ич. М. развивается на базе новых, социалистич. обществ. отношений и в то же время является закономерным результатом нравств. прогресса общества. Она органически включает в себя подлинные этич. ценности, созданные нар. массами в предшествующие эпохи. "Простые нормы нравственности и справедливости, которые при господстве эксплуататоров уродовались или бесстыдно попирались, коммунизм делает нерушимыми жизненными правилами как в отношениях между отдельными лицами, так и в отношениях между народами. Коммунистическая мораль включает основные общечеловеческие моральные нормы, которые выработаны народными массами на протяжении тысячелетий в борьбе с социальным гнетом и нравственными пороками" (Материалы XXII съезда КПСС, 1961, с. 410).

Вместе с тем коммунистич. М. качественно отличается от тех нравств. идей, к-рыми руководствовались в своей борьбе угнетенные классы в обществе, основанном на эксплуатации. Коммунистич. М. – это обобщение нравств. отношений нар. масс, борющихся за коммунистич. переустройство общества под руководством марксистско-ленинской партии. Объективным критерием коммунистич. М. является борьба за укрепление и завершение коммунизма. Коммунистич. М. имеет своей социальной основой обществ. отношения, обеспечивающие единство личных и обществ. интересов людей. Это М. освобожденного труда, перед к-рым открылись необозримые горизонты развития подлинно человеческих качеств и способностей.

Этим определяются характерные черты коммунистич. М. и содержание ее осн. принципов. Коммунистической М. свойствен глубокий оптимизм, жизнеутверждающая сила, вера в победу сил прогресса и торжества светлых нравств. идеалов. Коммунистич. М. высоко поднимает достоинство человека, веру в его возможности и разум. Не менее характерной чертой коммунистич. М. является пронизывающий все ее нормы и принципы последоват. гуманизм.

В коммунистич. М. получает дальнейшее развитие социалистич. коллективизм, взаимопомощь членов социалистич. общества в труде, в обществ. начинаниях, в учебе и быту. Этот моральный принцип, всесторонне развивающийся в период развернутого строительства коммунизма, опирается на подлинный коллективизм обществ. отношений. Благодаря господству социалистич. собственности на средства произ-ва достоянием нравств. сознания членов общества становится та простая истина, что "... интерес, благо, счастье каждого в отдельности неразрывно связаны с благом остальных людей" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 535).

Вопреки клеветнич. утверждениям бурж. идеологов, коммунистич. М. не требует растворения личности в коллективе, подавления личности. Наоборот, принципы коммунистич. М. открывают широкий простор для всестороннего развития и расцвета личности каждого трудящегося человека, потому что только при социализме "...самобытное и свободное развитие индивидов перестаёт быть фразой..." (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 441). Одним из условий развития высоких нравств. качеств личности (чувства достоинства, мужества, принципиальности в убеждениях и поступках, честности, правдивости, скромности и т.п.) является деятельность индивида в социалистич. коллективе. В сов. обществе, строящем коммунизм, мн. миллионы трудящихся участвуют в управлении гос. делами, проявляют творч, инициативу в развитии социалистич. произ-ва, в борьбе за новую жизнь.

Для нравств. отношений социалистич. общества характерно новое отношение к обществ.-полезному труду, к-рый оценивается обществ. мнением как высоконравств. дело (см. Коммунистический труд). Нравств. качеством сов. людей стала забота об обществ. благе, высокое сознание обществ. долга. Сов. людям свойственны любовь к социалистич. Родине и социалистич. интернационализм.

Победа социализма утвердила новые нравств. отношения в быту людей, в их семейной жизни, положила конец угнетенному положению женщины.

Семейные отношения в социалистич. обществе освобождаются от материального расчета, основой семьи становятся любовь, взаимное уважение, воспитание детей.

Коммунистич. М. социалистич. общества, строящего коммунизм, представляет собой стройную систему принципов и норм, нашедших обобщенное выражение в моральном кодексе строителя коммунизма. Эти принципы и нормы утверждаются в жизни сов. общества в борьбе с пережитками капитализма в сознании людей, с чуждыми сов. обществ. строю моральными нормами старого общества, к-рые держатся силой привычки, традиции и под влиянием бурж. идеологии. Коммунистич. партия рассматривает борьбу с проявлениями бурж. морали как важную задачу коммунистич. воспитания и считает необходимым добиться, чтобы новые нравств. нормы стали внутр. потребностью всех сов. людей. Новые моральные нормы порождаются самой жизнью социалистич. общества и являются отражением новых общественных отношений. Но для того чтобы они стали достоянием всего народа, необходима настойчивая, целеустремленная идеологическая и организаторская работа партии.

Свое полное развитие коммунистич. М. получит в коммунистич. обществе, где нравств. отношения будут играть роль гл. регулятора человеч. поведения. Вместе с совершенствованием коммунистич. обществ. отношений будет постоянно совершенствоваться и коммунистич. М., будет все больше раскрываться красота подлинно человеческих нравственных отношений.

Лит.: Маркс К., Энгельс Ф., Манифест Коммунистической партии, Соч., 2 изд., т. 4; Энгельс Φ., Анти-Дюринг, там же, т. 20; его же, Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21; его же, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, там же, т. 21; В. И. Ленин о морали, М.–Л., 1926; В. И Ленин о коммунистической нравственности, 2 изд., М., 1963; Ленин В. И., Задачи союзов молодежи, [М. ], 1954; Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961; Мораль как ее понимают коммунисты, [Документы, письма, высказывания ], 2 изд., М., 1963; Шопенгауэр Α., Свобода воли и основы М., 3 изд., СПБ, 1896; Бертело М., Наука и нравственность, М., 1898; Летурно Ш., Эволюция М., 1899; Брюнетьер Ф., Иск-во и нравственность, СПБ, 1900; Ηицше Ф. В., Происхождение морали, Собр. соч., т. 9, М., [1902 ]; Каутский К., Происхождение Μ., Μ., 1906; Крживицкий Л. И., Происхождение и развитие нравственности, Гомель, 1924; Луначарский А. В., М. с марксистской точки зрения, X., 1925; Марксизм и этика. [Сб. ст. ], 2 изд., [К. ], 1925; Ярославский Ε., Μ. и быт пролетариата в переходный период, "Молодая Гвардия", 1926, кн. 5, с. 138–53; Лафарг П., Исследования о происхождении и развитии идей: справедливости, добра, души и бога, в кн.: Лафарг П., Экономич. детерминизм Карла Маркса, 2 изд., М.–Л., [1928 ]; Морган Л. Г., Древнее общество, 2 изд., Л., 1935; Калинин М. И., О моральном облике нашего народа, 2 изд., М., 1947; Карева М. П., Право и нравственность в социалистич. обществе, М., 1951; Волгин В. П., Гуманизм и социализм, М., 1955; Шишкин А. Ф., Основы коммунистич. Μ., Μ., 1955; его же, Основы марксистской этики, М., 1961; Буслов К., В. И. Ленин о классовой сущности морали, "Коммунист Белоруссии", 1957, No 6; Колоницкий П. Ф., М. и религия, М., 1958; Мухортов H. M., Некоторые вопросы коммунистической М. в связи с проблемой необходимости и свободы, "Тр. Воронеж. ун-та", 1958, т. 69, с. 187–201; Кон И. С., М. коммунистич. и М. буржуазная, М., 1960; Бакшутов В. К., Моральные стимулы в жизни человека, [Свердл. ], 1961; Εфимов Б. Т., Коммунизм и М., К., 1961; Прокофьев В. И., Две M. (M. религиозная и М. коммунистич.), М., 1961; Штаерман Ε. Μ., М. и религия угнетенных классов Римской империи, М., 1961; Марксистская этика. Хрестоматия, сост. В. Т. Ефимов и И. Г. Петров, М., 1961; Баскин М. П., Кризис бурж. сознания, М., 1962; Бёк Г., О марксистской этике и социалистич. М., пер. с нем., Μ., 1962; В человеке все должно быть прекрасно. [Сб. ст. ], Л., 1962; Курочкин П. К., Православие и гуманизм, М., 1962; О коммунистич. этике. [Сб. ст. ], Л., 1962; Селзам Г., Марксизм и М., пер. с англ., М., 1962; Уткин С., Очерки по марксистско-ленинской эстетике, М., 1962; Xайкин Я. З., Нормы права и М. и их связь при переходе к коммунизму, "Уч. зап. Тартуского ун-та", 1962, вып. 124, Тр. по философии, вып. 6, с. 94–123; Дробницкий О. Г., Оправдание безнравственности. Критич. очерки о совр. бурж. этике, М., 1963; Журавков М. Г., Важнейший принцип коммунистической морали, "Вопр. философии", 1963, No 5; Иванов В. Г. и Рыбакова Н. В., Очерки марксистско-ленинской этики, [Л. ], 1963; Садыков Ф. Б., Коммунистич. нравственность, [Новосиб. ], 1963; Шварцман К. Α., "Психоанализ" и вопросы М., М., 1963; Златаров Α., Морал и наука, в кн.: Златаров Α., Очерки по философия на биологията, София, 1911, стр. 46–105; Schweitzer Α., Civilization and ethics, 3 ed., L., 1946; Oakley H. D., Greek ethical thought from Homer to the stoics, Bost., 1950; Draz Μ. Α., La morale du Koran, P., 1951; Lоttin D. O., Psychologie et morale aux XII et XIII siècles, t. 2–4, Louvain–Gembloux, 1948–54; Сarritt E. F., Morals and politics. Theories of their relation from Hobbes and Spinoza to Marx and Bosanquet, Oxf., [1952 ].

    МОРАЛЬ (лат. moralitas) — понятие европейской философии, служащее для обобщенного выражения сферы высших ценностей я долженствования. Мораль обобщает тот срез человеческого опыта, разные стороны которого обозначаются словами “добро” и “зло”, “добродетель” и “порок”, “правильное” и “неправильное”, “долг”, “совесть”, “справедливость” и т. д. Представления о морали формируются в процессе осмысления, во-первых, правильного поведения, должного характера (“морального облика”), а во-вторых, условий и пределов произволения человека, ограничиваемого собственным (внутренним) долженствованием, а также пределов свободы в условиях извне задаваемой организационной и (или) нормативной упорядоченности.

    В мировой истории идей можно реконструировать антиномичные представления о морали как а) системе (кодексе) вменяемых человеку в исполнение норм и ценностей (универсальных и абсолютных или партикулярных и относительных) и б) сфере индивидуального самополагания личности (свободного или предопределенного какими-то внешними факторами).

    Согласно одному из наиболее распространенных современных подходов, мораль трактуется как способ регуляции (в частности, нормативной) поведения людей. Такое понимание оформляется у Дж. С. Милля, хотя формируется раньше — представление о морали как некоторой форме императивности (в отличие от доминировавшего в просветительской мысли понимания морали как преимущественно сферы мотивов) в разных вариантах встречается у Гоббса, Мандевилл, Канта. В восприятии и трактовке императивности морали различимы несколько подходов и уровней. Во-первых, нигилистическое отношение к морали, при котором не приемлется императивность как такозая: любое упорядочение индивидуальных проявлений, в форме житейских правил, социальных норм или универсальных культурных принципов, воспринимается как иго, подавление личности (Протагор, Сад, Ницше). Во-вторых, протест против внешней принудительности морали, в котором может выражаться и собственно нравственный пафос — индивидуализированного отношения к бытующим нравам или отрицания внешнего, служебного, лицемерного подчинения общественным нормам; самоценность морали интерпретируется как ее неподвластность извне данным и самодостоверным нормам и правилам (С. Л. Франк, П. Жане). В-третьих, трактовка императивности морали как выражения необходимости целесообразного взаимодействия в обществе. Понимание морали как совокупности “правил поведения” (Спенсер, Дж. С. Милль, Дюркгейм) помешает ее в более общую систему (природы, общества) и критерием моральности действий оказывается их адекватность потребностям и целям системы. В русле такого понимания императивности мораль интерпретируется не как сила надындивидуального контроля за поведением граждан, но как вырабатываемый самими людьми и закрепляемый в “общественном договоре” механизм взаимодействия между людьми (софисты, Эпикур, Гоббс, Руссо, Ролз), система взаимных обязательств, которые люди как граждане одного сообщества берут на себя. В этом смысле мораль конвенциональна, вариативна, пруденциальна. В-четвертых, рассмотрение моральной императивности с точки зрения ее специфичности, которая заключается в том, что она более побудительна, чем запретительна: моральные санкции, обращенные к человеку как сознательному и свободному субъекту, носят идеальный характер (Кант, Гегель, Хэар). В-пятых, понимание взаимо- и самоограничений, вменяемых моралью, как указывающих на ту ее особенность, что мораль задает форму воления; исполнение требования прямо зависит от человека, исполняя требование, он как бы сам провозглашает его. Такова особенность неинституцйонализированных форм регуляции поведения. С этим связано и то, что моральность поступков определяется как содержанием и результатом произведенного действия, так и в не меньшей степени намерением, с которым оно было совершено, что существенным образом отличает моральность от законопослушности, приспособленчества, прислужничества или прилежности. “Изнутри-побудительный” характер императивности морали получил отражение в специальных понятиях долга и совести. Однако императивность морали воспринимается как “внутренняя”, т. е. идущая от личности (как автономной, самоопределяющейся и творящей), при определенной, а именно социальной или социально-коммунитарной точке зрения на мораль, согласно которой мораль — это бытующие в Сообществе нормы, а личность в своей активности обусловлена теми зависимостями, в которые она как член сообшества оказывается включенной. При допущении различно трактуемых трансцендентных начал человеческой активности и, соответственно, при рассмотрении человека не только как социального или социально-биологического, но и как родового, духовного существа, способного к волевому и деятельностному изменению внешних обстоятельств, а также себя (см. Совершенство), — источник моральной императивности трактуется иначе. Человек транслирует и т. о. репрезентирует в социуме трансцендентное (по отношению к социуму) ценностное содержание. Отсюда возникает представление о добродетели или моральных феноменах вообще как имеющих самоценное, не обусловленное иными жизненными факторами значение. Таковы различные представления об императивности морали, в которых нашла отражение (в той или иной форме) присущая ей роль гармонизации обособленных интересов, но также и обеспечения свободы личности и противостояния произволу — путем ограничения своенравия, упорядочивания индивидуального (как имеющего тенденцию к атомизированию, отчуждению) поведения, уяснения целей, к которым стремится личность (в частности, к достижению личного счастья), и средств, которые для этого применяются (см. Цель и средства).

    В сравнении с другими регулятивами (правовыми, локальногрупповыми, административно-корпоративными, конфессиональными и т. п.) моральная регуляция обладает особенностями, вытекающими из ее специфики. Содержательно моральные требования могут совпадать или не совпадать с установлениями других видов; при этом мораль регулирует поведение людей в рамках имеющихся установлений, но относительно того, что этими установлениями не покрывается. В отличие от ряда инструментов социальной дисциплины, которые обеспечивают противостояние человека как члена сообщества природным стихиям, мораль призвана обеспечить самостоятельность человека как духовного существа (личности) по отношению к его собственным влечениям, спонтанным реакциям и внешнему групповому и общественному давлению. Посредством морали произвольность трансформируется в свободу. Соответственно по своей внутренней логике мораль обращена к тем, кто считает себя свободным. Исходя из этого, о ней можно говорить как о социальном институте только в широком смысле слова, т. е. как о совокупности некоторых, оформленных в культуре (кодифицированных и рационализированных) ценностей и требований, санкционирование которых обеспечивается самим фактом их существования. Мораль неинституциональна в узком смысле слова: в той мере, в какой ее действенность не нуждается в обеспечении со стороны каких-либо социальных институтов и в какой ее принудительность не обусловлена наличием уполномоченной социумом внешней по отношению к индивиду силы. Соответственно практика морали, будучи предопределенной (заданной) пространством произвольного поведения, в свою очередь задает пространство свободы. Такой характер морали позволяет апеллировать к ней при оценке существующих социальных институтов, а также исходить из нее при их формировании или реформировании.

    По вопросу об отношении морали и социальности (социальных отношений) имеются две основные точки зрения. Согласно одной, мораль представляет собой разновидность социальных отношений и обусловлена базовыми общественными отношениями (Маркс, Дюркгейм); согласно другой, различно выраженной, мораль не зависит непосредственно от социальных отношений, более того, она предзадана социальности. Двойственность в этом вопросе связана со следующим. Мораль, несомненно, вплетена в общественную практику и в своей действительности опосредована ею. Однако мораль неоднородна: с одной стороны, это комплекс принципов (заповедей), в основе которого лежит отвлеченный идеал, ас другой — практические ценности и требования, посредством которых этот идеал разнообразно осознается, отображается обособленным сознанием и включается в регулирование действительных отношений людей. Идеал, высшие ценности и императивы воспринимаются и осмысливаются различными социальными субъектами, которые фиксируют, объясняют и обосновывают их сообразно своим социальным интересам. Эта особенность морали как ценностного сознания нашла отражение уже в высказываниях софистов; довольно явно она была зафиксирована Мандевилем, по-своему отражена Гегелем в различении “морали” (Moralitat) и “нравственности” (Sittlichkeit); в марксизме получило развитие представление о морали как форме классовой идеологии, т. е. превращенном сознании. В современной философии эта внутренняя неоднородность нашла отражение в концепции “первичной” и “вторичной” морали, представленной в ранних работах Э. Макинтайера (A. Macintayre), или в различении Э. Донаганом моральных требований первого и второго порядков.

    В связи со спецификой императивности морали встает важная проблема ее оснований, отчасти отраженная в антитезе автономии ч гетерономии. Эта проблема касается не только природы “морального закона” (см. “Основоположения к метафизике нравов”) и статуса морального субъекта (см. Свобода воли), но и морали в целом: имеет ли она внешнее основание или же покоится на себе самой? Согласно представлениям гетерономной этики, мораль есть функция от действия природных, социальных, психологических или трансцендентных факторов. Одним из наиболее распространенных выражений такой точки зрения является взгляд на нее как на инструмент власти (софисты, Мандевиль, Гольбах). Через утопическую социалистическую мысль этот взгляд был воспринят марксизмом, где мораль интерпретируется также как форма идеологии, а через Штирнера повлиял на трактовку морали у Ницше. Как и в марксизме, в социальной теории Дюркгейма мораль была представлена как один из механизмов социальной организации: ее институты и нормативное содержание ставились в зависимость от фактических общественных условий, а религиозные и моральные идеи рассматривались лишь как экономические состояния, соответствующим образом выраженные сознанием.

    В новоевропейской философии (благодаря Макиавелли, Монтеню, Бодену, Бейлю, Гроцию) складывается и другое представление о морали — как о независимой и не сводимой к религии, политике, хозяйствованию, обучению форме управления поведением людей. Эта интеллектуальная установка на секуляризацию области морали стала условием более частного процесса формирования и развития в 17—18 вв. собственно философского понятия морали. Представление о морали как таковой формируется как представление об автономной морали. Впервые в систематизированном виде этот подход был развит у кембриджских неоплатоников 17 в. (Р. Кадворт, Г. Мур) и в сентиментализме этическом (Шефтсбери, Хатчесон), где мораль описывается как способность человека к суверенному и независимому от внешнего влияния суждению и поведению. В философии Канта автономия морали как автономия воли утверждалась еще и как способность человека принимать универсализуемые решения и быть субъектом собственного законодательства. По Канту, апелляции не только к обществу, но и к природе, к Богу характеризуют гетерономную этику Позднее Дж. Э. Мур резко усилил этот тезис указанием на недопустимость в теоретическом обосновании морали ссылок на внеморальные качества (см. Натуралистическая ошибка. Этика). Вместе с тем требует внимания следующее. 1. Понятие морали, вырабатываемое в европейской философии начиная с 17 в., — это понятие, адекватное именно новоевропейскому, т. е. секуляризующемуся обществу, которое развивалось по модели 'гражданского общества. В нем автономия является безусловной социально-нравственной ценностью, на фоне которой многие ценности общества традиционного типа, напр. ценность служения, отходят на задний план, а то и вовсе теряются из виду. 2. И с точки зрения этики служения, и с точки зрения этики гражданского общества встает вопрос о предмете нравственной ответственности субъекта в морали, понимаемой как автономная мораль. Существенным признаком морали в ее специально-философском понимании является всеобщность. В истории этико-философской мысли прослеживаются три основные трактовки феномена всеобщности: как общераспространенности, универсализуемости и общеадресованности. Первая обращает внимание на сам факт наличия тех или иных моральных представлений, в действительности различных по содержанию, у всех народов, во всех культурах. Вторая представляет собой конкретизацию золотого правила нравственности и предполагает, что любое конкретное нравственное решение, действие или суждение какого-либо индивида потенциально эксплицируемо на каждое решение, действие или суждение в аналогичной ситуации. Третья касается гл. о. императивной стороны морали и указывает на то, что любое ее требование обращено к каждому человеку. В принципе всеобщности отразились свойства морали как механизма культуры, задающего человеку вневременной и надситуативный критерий оценки действий; посредством морали индивид становится гражданином мира.

    Описанные черты морали выявляются при ее концептуализации с точки зрения императивности — как системы норм. По-иному мораль концептуализируется как сфера ценностей, задаваемая дихотомией добра и зла. При таком подходе, оформившемся как т. н. этика блага и доминировавшем в истории философии, мораль предстает не со стороны ее функционирования (каким образом она действует, каков характер требования, какие социальные и культурные механизмы гарантируют его реализацию, каким должен быть человек как субъект нравственности и т. п.), а в аспекте того, к чему человек должен стремиться и что ради этого совершать, к каким результатам приводят его поступки. В связи с этим встает вопрос о том, как формируются моральные ценности. В современной литературе (философской и прикладной) различие принципиальных подходов к трактовке природы морали ассоциируется — на основе обобщения поздненовоевропейского философского опыта — с традициями “кантианства” (понимаемого как интуитивизм) и “утилитаризма”. Более определенное понятие морали устанавливается на пути соотнесения добра и зла с теми общими целями-ценностями, на которые человек ориентируется в своих действиях. Это возможно на основе различения частного и общего блага и анализа разнонаправленных интересов (склонностей, эмоций) человека. Тогда моральность усматривается в ограничении эгоистической мотивации общественным договором или разумом (Гоббс, Ролз), в разумном сочетании себялюбия и благожелательности (Шефтсбери, утилитаризм), в отказе от эгоизма, в сострадании и альтруизме (Шопенгауэр, Соловьев). Эти различения оказываются продолженными в метафизических прояснениях природы человека и сущностных характеристиках его бытия. Человек двойствен по природе (эта идея может высказываться в концептуально различных формах), и пространство морали открывается по ту сторону этой двойственности, в борьбе имманентного и трансцендентного начал. При таком подходе (Августин, Кант, Бердяев) сущность морали раскрывается, во-первых, через сам факт внутреннего противоречия человеческого существования и через то, как этот факт оборачивается в возможности его свободы, а во-вторых, через то, как человек в конкретных действиях по поводу частных обстоятельств может реализовать общий, идеальный принцип морали, каким образом вообще человек приобщается к абсолюту. В связи с этим раскрывается особенность морали как одного из типов ценностного сознания в ряду других (искусства, моды, религии). Вопрос ставится либо так, что моральные ценности являются однопорядковыми с другими и отличаются от них своим содержанием и способом существования (они императивны, они вменяются определенным образом), либо так, чтолюбые ценности в той мере, в какой они соотносят решения, действия и оценки человека со смысложизненными основаниями и идеалом, являются моральными.

    Еще одна, примыкающая к предыдущей, концептуализация понятия морали возможна при построении этики как теории добродетелей. Традиция такого подхода идет из античности, где в наиболее развитом виде она представлена Аристотелем. На протяжении всей истории философии оба подхода — теория норм и теория добродетелей — так или иначе дополняли друг друга, как правило, в рамках одних построений, хотя превалировала именно этика добродетелей (напр., у Фомы Аквинского, Б. Франклина, В, С. Соловьева или Макинтайера). Если этика норм отражает ту сторону морали, которая связана с формами организации или регуляции поведения, а этика ценностей анализирует позитивное содержание, посредством норм вменяемое человеку в исполнение, то этика добродетелей указывает на личностный аспект морали, на то, каким должен быть человек, чтобы реализовать должное и правильно себя вести. В средневековой мысли признавались два основополагающих набора добродетелей — “кардинальные” и “богословские добродетели”. Однако наряду с этим различением в истории этики формируется такое понимание морали, согласно которому кардинальными в собственном смысле слова являются добродетели справедливости и милосердия. В плане теоретического описания эти разные добродетели указывают на два уровня морали — мораль социального взаимодействия (см. Золотое правило нравственности) и мораль личного выбора (см. Милосердие). Лит.: Дробницкий О. Г. Понятие морали; Историко-критический очерк. М., 1974; МурДж. Принципы этики. М., 1984; Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993, с. 20—253; Donnagan A. The Theory of Morality. L.— Chi., 1977; Human G. The Nature of Morality: An Introduction to Ethics. N.Y.—Oxf., 1977; Hare R. Moral Thinking: Its Levels, Method and Point. Oxf., 1981; Gert B. Morality: A New Justifications of the Moral Rules. N. Y.—Oxf., 1988; Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxf Cambr., 1993.

    P. Г. Апресян