Akademik

        см. в ст. Диалектика.

наука о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого мышления. Эти законы отражаются в виде особых понятий – логич. категорий. Поэтому Л. д. можно определить и как науку о диалектич. категориях. Представляя собой систему диалектич. категорий, она исследует их взаимную связь, последовательность и переходы одной категории в другую.

Предмет и задачи Л. д. Логика диалектическая исходит из материалистич. решения основного вопроса философии, рассматривая мышление как отражение объективной реальности. Этому пониманию противостояли и противостоят идеалистич. концепции Л. д., исходящие из представления о мышлении как о самостоятельной сфере, независящей от окружающего человека мира. Борьба между этими двумя взаимно исключающими интерпретациями мышления и характеризует всю историю философии и логики.

Существует логика о б ъ е к т и в н а я, к-рая царит во всей действительности, и с у б ъ е к т и в н а я логика, к-рая есть отражение в мышлении господствующего во всей действительности движения путем противоположностей. В этом смысле Л. д. является субъективной логикой. Кроме того, Л. д. можно определить и как науку о наиболее общих законах связей и развития явлений объективного мира. Л. д. "... есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития "всех материальных, природных и духовных вещей", т.е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т.е. итог, сумма, вывод и с т о р и и познания мира" (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 80–81).

Л. д. как наука совпадает с диалектикой и с теорией познания: "...не надо 3-х слов: это одно и то же" (там же, с. 315).

Л. д. обычно противопоставляют формалъной логике (см. также ст. Логика). Это противопоставление связано с тем, что формальная логика изучает формы мышления, отвлекаясь и от их содержания и от развития мышления, тогда как Л. д. исследует логич. формы в связи с содержанием и в их историч. развитии. Отмечая различие между формальной и диалектической, содержательной логикой, нельзя их противопоставление преувеличивать. Они тесно связаны между собой в реальном процессе мышления, а также в его изучении. Л. д. под определ. углом зрения рассматривает и то, что является предметом рассмотрения формальной логики, а именно – учение о понятии, суждении, умозаключении, научном методе; она включает в предмет своего исследования ее филос., методологич. основы и проблемы.

Задача Л. д. заключается в том, чтобы, опираясь на обобщения истории науки, философии, техники и творчества вообще, исследовать логич. формы и законы научного познания, способы построения и закономерности развития научной теории, вскрыть ее практические, в частности экспериментальные, основы, выявить способы соотнесения знания с его объектом и т.д. Важной задачей Л. д. является анализ исторически сложившихся методов науч. познания и выявление эвристич. возможности того или иного метода, границы его применения и возможности появления новых методов (см. Методология). Развиваясь на основе обобщения обществ. практики и достижений наук, Л. д., в свою очередь, играет огромную роль по отношению к конкретным наукам, выступая в качестве их общей теоретич. и методологич. базы (см. Наука).

Особую роль по отношению к Л. д. играет история философии как наука. Последняя, по сути дела, есть та же Л. д. с тем отличием, что в Л. д. мы имеем последовательное развитие абстрактных логич. понятий, а в истории философии – последовательное развитие тех же понятий, но только в конкретной форме сменявших друг друга филос. систем. История философии подсказывает Л. д.

последовательность развития ее категорий. Последовательность развития логич. категорий в составе Л. д. диктуется прежде всего объективной последовательностью развития теоретич. знаний, к-рые, в свою очередь, отражают объективную последовательность развития реальных исторических процессов, очищенных от нарушающих их случайностей и не имеющих существ, значения зигзагов (см. Логическое и историческое). Л. д. представляет собой цельную, но отнюдь не законченную систему: она развивается и обогащается вместе с развитием явлений объективного мира и вместе с прогрессом человеч. знания.

И с т о р и я Л . д. Диалектическое мышление имеет древнейшее происхождение. Уже первобытное мышление было проникнуто сознанием развития, диалектикой.

Древневосточная, а также антич. философия создали непреходящие образцы диалектич. теорий. Антич. диалектика, основанная на живом чувств. восприятии материального космоса, уже начиная с первых представителей греч. философии твердо формулировала всю действительность как становящуюся, как совмещающую в себе противоположности, как вечно подвижную и самостоятельную. Решительно все философы ранней греч. классики учили о всеобщем и вечном движении, в то же самое время представляя себе космос в виде завершенного и прекрасного целого, в виде чего-то вечного и пребывающего в покое. Это была универсальная диалектика движения и покоя. Философы ранней греч. классики учили, далее, о всеобщей изменчивости вещей в результате превращения какого-нибудь одного основного элемента (земля, вода, воздух, огонь и эфир) во всякий другой. Это была универсальная диалектика тождества и различия. Далее, вся ранняя греч. классика учила о бытии как о чувственно воспринимаемой материи, усматривая в ней те или др. закономерности. Числа пифагорейцев, по крайней мере в раннюю эпоху, совершенно неотделимы от тел. Логос Гераклита есть мировой огонь, мерно вспыхивающий и мерно угасающий. Мышление у Диогена Аполлонийского есть воздух. Атомы у Левкиппа и Демокрита есть геометрич. тела, вечные и неразрушимые, не подверженные никаким изменениям, но из них составляется чувственно воспринимаемая материя. Вся ранняя греч. классика учила о тождестве, вечности и времени: все вечное протекает во времени, а все временное содержит в себе вечную основу, откуда и теория вечного круговорота вещества. Все создано богами; но сами боги есть не более, как обобщение материальных стихий, так что в конце концов космос никем и ничем не создавался, а возник сам собой и постоянно возникает в своем вечном существовании.

Итак, уже ранняя греч. классика (6–5 вв. до н.э.) продумала основные категории Л. д., хотя, находясь во власти стихийного материализма, она была далека от системы этих категорий и от выделения Л. д. в особую науку. Гераклит и др. греч. натурфилософы дали формулы вечного становления как единства противоположностей. Аристотель считал первым диалектиком элейца Зенона (А 1.9.10, Diels⁹). Именно элеаты впервые резко противопоставили единство и множество, или мысленный и чувственный мир. На основе философии Гераклита и элеатов, в условиях нарастающего субъективизма, в Греции, естественно, возникла чисто отрицательная диалектика у софистов, к-рые в непрестанной смене противоречащих друг другу вещей, а также и понятий увидели относительность человеч. знания и доводили Л. д. до полного нигилизма, не исключая и морали. Впрочем, жизненные и житейские выводы из диалектики делал уже и Зенон (А 9. 13). В этом окружении Ксенофонт изображает своего Сократа, стремящимся давать учение о чистых понятиях, но без софистич. релятивизма, ища в них наиболее общие элементы, разделяя их на роды и виды, обязательно делая отсюда моральные выводы и пользуясь методом собеседования: "Да и само слово "диалектика", – говорил он, – произошло оттого, что люди, совещаясь в собраниях, разделяют предметы по родам..." (Memor. IV 5, 12).

Ни в каком случае нельзя снижать роль софистов и Сократа в истории Л. д. Именно они, отойдя от слишком онтологич. Л. д. ранней классики, привели в бурное движение человеч. мысль с ее вечными противоречиями, с ее неустанным исканием истины в атмосфере ожесточенных споров и погоней за все более и более тонкими и точными мыслительными категориями. Этот дух эристики (споров) и вопросо-ответной, разговорной теории диалектики отныне стал пронизывать всю антич. философию и всю свойственную ей Л. д. Этот дух чувствуется в напряженно-мыслительной ткани платоновских диалогов, в различениях у Аристотеля, в словесно-формалистич. логике стоиков и даже у неоплатоников, к-рые при всей своей мистич. настроенности бесконечно погружались в эристику, в диалектику тончайших категорий, в интерпретацию старой и простой мифологии, в изощренную систематику всех логич. категорий. Без софистов и Сократа немыслима античная Л. д. и даже там, где она не имеет ничего общего с ними по своему содержанию. Грек – всегдашний говорун, спорщик, словесный эквилибрист. Такова же и его Л. д., возникшая на основах софистики и сократовского метода диалектического разговора. Продолжая мысль своего учителя и трактуя мир понятий, или идей, как особую самостоятельную действительность, Платон под диалектикой понимал не только разделение понятий на четко обособленные роды (Soph. 253 D. сл.) и не только искание истины при помощи вопросов и ответов (Crat. 390 С), но и "знание относительно сущего и истинного сущего" (Phileb. 58 А). Достигнуть этого он считал возможным только при помощи сведéния противоречащих частностей в цельное и общее (R. Р. VII 537 С). Замечательные образцы этого рода античной идеалистической Л. д. содержатся в диалогах Платона "Софист" и "Парменид".

В "Софисте" (254 В–260 А) дается как раз диалектика пяти основных диалектич. категорий – движения, покоя, различия, тождества и бытия, в результате чего бытие трактуется здесь у Платона в качестве активно самопротиворечащей координированной раздельности. Всякая вещь оказывается тождественной сама с собой и со всем другим, различной сама с собой и со всем другим, а также покоящейся и подвижной в самой себе и относительно всего другого. В "Пармениде" Платона эта Л. д. доведена до крайней степени подробности, тонкости и систематики. Здесь сначала дается диалектика единого, как абсолютной и неразличимой единичности, а затем и диалектика едино-раздельного целого, как в отношении его самого, так и в отношении всего иного, к-рое от него зависит (Раrm. 137 С – 166 С). Рассуждения Платона о разных категориях Л. д. рассыпаны по всем его произведениям, из чего можно указать хотя бы на диалектику чистого становления (Tim. 47 Ε – 53 С) или диалектику космич. единства, стоящего выше единства отдельных вещей и их суммы, а также выше самого противопоставления субъекта и объекта (R. Р. VI, 505 А – 511 А). Недаром Диоген Лаэртский (III, 56) считал изобретателем диалектики именно Платона.

Аристотель, поместивший платоновские идеи в пределах самой материи и тем самым превративший их в формы вещей и, кроме того, присоединивший сюда учение о потенции и энергии (как равно и ряд др. аналогичных учений), поднял Л. д. на высшую ступень, хотя всю эту область философии он называет не Л. д., но "первой философией". Термин "логика" он сохраняет за формальной логикой, а под "диалектикой" он понимает учение о вероятных суждениях и умозаключениях или о видимости (Anal. prior. 11, 24а 22 и др. места).

Значение Аристотеля в истории Л. д. огромно. Его учение о четырех причинах – материальной, формальной (вернее, смысловой, эйдетической), движущей и целевой – трактовано так, что все эти четыре причины существуют в каждой вещи совершенно неразличимо и тождественно с самой вещью. С совр. т. зр. это, несомненно, есть учение о единстве противоположностей, как бы сам Аристотель ни выдвигал на первый план закон противоречия (вернее сказать, закон непротиворечия) как в бытии, так и в познании. Учение Аристотеля о перводвигателе, к-рый мыслит сам же себя, т.е. является сам для себя и субъектом и объектом, есть не что иное, как фрагмент все той же Л. д. Правда, знаменитые 10 категории Аристотеля рассматриваются у него раздельно и вполне описательно. Но в его "первой философии" все эти категории трактованы достаточно диалектично. Наконец, не нужно низко ставить то, что он сам называет диалектикой, а именно систему умозаключений в области вероятных допущений. Тут уж во всяком случае Аристотель дает диалектику становления, поскольку сама вероятность только и возможна в области становления. Ленин говорит: "Логика Аристотеля есть запрос, искание, подход к логике Гегеля, а из нее, из логики Аристотеля (который всюду, на каждом шагу, ставит вопрос и м е н н о о д и а л е к т и к е) сделали мертвую схоластику, выбросив все поиски, колебания, приемы постановки вопросов" (Соч., т. 38, с. 366).

У стоиков "только мудрый – диалектик" (SVF II фр. 124; III фр. 717 Arnim.), а диалектику они определяли как "науку правильно беседовать относительно суждений в вопросах и ответах" и как "науку об истинном, ложном и нейтральном" (II фр. 48). Судя по тому, что у стоиков логика делилась на диалектику и риторику (там же, ср. I фр. 75; II фр. 294), понимание Л. д. у стоиков совсем не было онтологическим. В противоположность этому эпикурейцы понимали Л. д. как "канонику", т.е. онтологически и материалистически (Diog. L. X 30).

Однако если принимать во внимание не терминологию стоиков, но их фактич. учение о бытии, то в основном и у них находим гераклитовскую космологию, т.е. учение о вечном становлении и о взаимном превращении элементов, учение об огне-логосе, о материальной иерархии космоса и гл. отличие от Гераклита в виде настойчиво проводимой телеологии. Т.о., в учении о бытии стоики тоже оказываются не только материалистами, но и сторонниками Л. д. Линию Демокрита – Эпикура – Лукреция тоже ни в каком случае нельзя понимать механистически. Появление у них каждой вещи из атомов тоже есть диалектич. скачок, поскольку каждая вещь несет с собой совершенно новое качество в сравнении с теми атомами, из к-рых она возникает. Известно также антич. уподобление атомов буквам (67 А 9, см. также вкн.: "Древнегреч. атомисты" А. Маковельского, с. 584): цельная вещь появляется из атомов так же, как трагедия и комедия из букв. Явно, атомисты продумывают здесь Л. д. целого и частей.

В последние столетия античной философии диалектика Платона получила особенно большое развитие. У Плотина имеется специальный трактат о диалектике (Ennead. 1 3); и чем дальше развивался неоплатонизм до конца антич. мира, тем более утонченной, скрупулезной и схоластичной становилась здесь Л. д. Вполне диалектична основная неоплатоновская иерархия бытия: единое, к-рое является абсолютной единичностью всего сущего, сливающей в себе все субъекты и объекты и потому неразличимой в себе; числовая раздельность этого единого; качественная наполненность этих первочисел, или Нус-ум, представляющий собой тождество универсального субъекта и универсального объекта (заимствовано у Аристотеля) или мир идей; переход этих идей в становление, к-рое является движущей силой космоса, или мировая душа; произведение и результат этой подвижной сущности мировой души, или космос; и наконец, постепенно убывающие в своем смысловом наполнении космич. сферы, начиная от неба и кончая землей. Диалектично в неоплатонизме также и само это учение о постепенном и непрерывном излиянии и саморазделении первоначального единого, т.е. то, что обычно называется в антич. и ср.-век. философии эманационизмом (Плотин, Порфирий, Ямвлих, Прокл и мн. др. философы конца античности 3–6 вв.). Здесь – масса продуктивных диалектич. концепций, но все они, ввиду специфич. Особенностей данной эпохи, часто даются в форме мистич. рассуждений и скрупулезно-схоластич. систематики. Диалектически важна, напр., концепция раздвоения единого, взаимоотражения субъекта и объекта в познании, учение о вечной подвижности космоса, о чистом становлении и др.

В результате обзора антич. Л. д. необходимо сказать, что здесь были продуманы почти все гл. категории этой науки на основе сознательного отношения к стихии становления. Но ни антич. идеализм, ни антич. материализм не могли справиться с этой задачей ввиду своей созерцательности, слияния идеи и материи в одних случаях и разрыва их в др. случаях, ввиду примата религиозной мифологии в одних случаях и просветительского релятивизма в др. случаях, ввиду слабой осознанности категорий как отражения действительности и ввиду постоянного неумения понимать творч. воздействие мышления на действительность. В значительной мере это относится также и к ср.-век. философии, в к-рой место прежней мифологии заняла др. мифология, но Л. д. и здесь по-прежнему оставалась скованной слишком слепым онтологизмом.

Господство монотеистич. религий в ср. века перенесло Л. д. в область богословия, используя Аристотеля и неоплатонизм для создания схоластически разработанных учений о личном абсолюте.

В смысле развития Л. д. это было шагом вперед, т.к. филос. сознание постепенно приучалось чувствовать свою собственную силу, хотя и возникающую из персоналистски понимаемого абсолюта. Христианское учение о троичности (напр., у каппадокийцев – Василия Великого, Григория Назианзина, Григория Нисского – и вообще у множества отцов и учителей церкви, хотя бы, напр., у Августина) и арабско-еврейское учение о социальном абсолюте (напр., у Ибн Рошда или в Каббале) строились по-преимуществу методами Л. д. Утвержденный на двух первых вселенских соборах (325 и 381) символ веры учил о божественной субстанции, выраженной в трех лицах, при полном тождестве этой субстанции и этих лиц и при полном их различии, а также и при самотождественном развитии самих лиц: исходное лоно вечного движения (отец), расчлененная закономерность этого движения (сын или бог-слово) и вечное творч. становление этой неподвижной закономерности (дух святой). В науке уже давно выяснена связь этой концепции с платоно-аристотелевской, стоич. и неоплатонич. Л. д. Наиболее глубоко эта Л. д. выражена в трактате Прокла "Элементы богословия" и в т.н. "Ареопагитиках", представляющих собой христианскую рецепцию проклизма. То и другое имело большое значение во всей ср.-век. Л. д. (см. А. И. Бриллиантова, Влияние восточного богословия на западное в творениях Иоанна Скота Эриугены, 1898).

Эта Л. д., основанная на религ.-мистич. мышлении, дошла до Николая Кузанского, построившего свою Л. д. как раз на Прокле и ареопагитиках. Таковы учения Николая Кузанского о тождестве знания и незнания, о совпадении максимума и минимума, о вечном движении, о троичной структуре вечности, о тождестве треугольника, круга и шара в теории божества, о совпадении противоположностей, о любом в любом, о свертывании и развертывании абсолютного нуля и т.д. Кроме того, у Николая Кузанского антично-ср.-век. неоплатонизм смыкается с идеями зарождающегося математич. анализа, так что в понятие самого абсолюта вносится идея вечного становления, и сам абсолют начинает пониматься как своеобразный и всеохватывающий интеграл или, в зависимости от т. зр., дифференциал; у него фигурируют такие, напр., понятия как бытие – возможность (posse–fieri). Это есть понятие вечности, являющейся вечным становлением вечной возможностью всего нового и нового, что и является ее подлинным бытием. Т.о., инфинитезимальный принцип, т.е. принцип бесконечно малого, определяет собой бытийную характеристику самого абсолюта. Таково же, напр., и его понятие possest, т.е. posse est, или понятие опять-таки вечной потенции, порождающей все новое и новое, так что эта потенция есть последнее бытие. Тут Л. д. с инфинитезимальной окраской становится весьма четкой концепцией. В этой связи необходимо упомянуть Джордано Бруно, гераклитовски мыслящего пантеиста и предспинозистского материалиста, к-рый тоже учил и об единстве противоположностей, и о тождестве минимума и максимума (понимая этот минимум тоже близко к нараставшему тогда учению о бесконечно малом), и о бесконечности Вселенной (вполне диалектически трактуя, что ее центр находится повсюду, в любой ее точке), и т., д. Такие философы, как Николай Кузанский и Джордано Бруно, все еще продолжали учить о божестве и о божественном единстве противоположностей, но эти концепции у них уже получают инфинитезимальную окраску; а через век или полтора уже появилось и самое настоящее исчисление бесконечно малых, представлявшее собой новый этап в развитии мировой Л. д.

В новое время, в связи с восходящей капиталистич. формацией и зависящей от нее индивидуалистич. философией, в период господства рационалистич. метафизики математич. анализ (Декарт, Лейбниц, Ньютон, Эйлер), оперирующий переменными т.е. бесконечно-становящимися функциями и величинами, был не всегда осознанной, но фактически неуклонно назревающей областью Л. д. Ведь то, что в математике называют переменной величиной, является с филос. т. зр. становящейся величиной; и в результате этого становления возникают те или иные предельные величины, к-рые в полном смысле слова оказываются единством противоположностей, как, напр., производная есть единство противоположностей аргумента и функции, не говоря уже о самом становлении величин и о переходе их к пределу.

Необходимо иметь в виду, что исключая неоплатонизм, самый термин "Л. д." либо вовсе не употреблялся в тех филос. системах ср. веков и нового времени, к-рые по существу своему были диалектическими, либо употреблялся в смысле, близком к формальной логике. Таковы, напр., трактаты 9 в. Иоанна Дамаскина "Диалектика" в византийском богословии и "О разделении природы" Иоанна Скота Эриугены в западном богословии. Учения Декарта о неоднородном пространстве, Спинозы о мышлении и материи или о свободе и необходимости или Лейбница о присутствии каждой монады во всякой др. монаде несомненно содержат в себе весьма глубокие диалектические построения, но у самих этих философов диалектической логикой не именуются.

Также и вся философия нового времени тоже была шагом вперед к осознанию того, что такое Л. д. Эмпирики нового времени (Ф. Бэкон, Локк, Юм), при всей своей метафизичности и дуализме, постепенно так или иначе приучали видеть в категориях отражение действительности. Рационалисты, при всем своем субъективизме и формалистич. метафизике, все же приучали находить в категориях некое самостоятельное движение. Были даже попытки нек-рого синтеза того и другого, но попытки эти. не могли увенчаться успехом в виду слишком большого индивидуализма, дуализма и формализма буржуазной философии нового времени, возникавшей на основах частного предпринимательства и слишком резкого противопоставления "Я" и "не-Я", причем, примат и команда всегда оставалась за. "Я" в противоположность пассивно понимаемому "не-Я".

Достижения и неудачи такого синтеза в докантовской философии можно продемонстри-ровать, напр., на Спинозе. Первые определения в его "Этике" вполне диалектичны. Если в причине самого себя совпадают, сущность и существование, то это есть единство противоположностей. Субстанция есть то, что существует само по себе и представляется само через себя. Это есть также единство, противоположностей – бытия и определяемого им же самим представления о нем. Атрибут субстанции есть то, что ум представляет в ней как ее сущность. Это – совпадение в сущности того, чего она является сущностью, и ее умственного отражения. Два атрибута субстанции – мышление и протяжение – есть одно и то же. Атрибутов бесконечное количество, но в каждом из них отражается вся субстанция. Несомненно здесь мы имеем дело не с чем иным, как с Л. д. И все же даже и спинозизм слишком слепо онтологичен, слишком нечетко учит об отражении и слишком мало понимает обратное отражение бытия в самом бытии. А без этого невозможно построить правильную и систематически осознанную Л. д.

Классическую для нового времени форму Л. д. создал нем. идеализм, начавший с ее негативной и субътективистич. трактовки у Канта и перешедший через Фихте и Шеллинга к объективному идеализму Гегеля. У Канта Л. д. является не чем иным, как разоблачением иллюзий человеч. разума, желающего обязательно достигнуть цельного и абсолютного знания. т.к. научным знанием, по Канту, является только такое знание, к-рое опирается на чувств. опыт и обосновано деятельностью рассудка, а высшее понятие разума (бог, мир, душа, свобода) этими свойствами не обладает, то Л. д., по Канту, и обнаруживает те неминуемые противоречия, в к-рых запутывается разум, желающий достигнуть абсолютной цельности. Однако эта чисто негативная трактовка Л. д. у Канта имела то огромное историч. значение, что обнаружила в человеч. разуме его необходимую противоречивость. А это в дальнейшем и привело к исканию преодоления этих противоречий разума, что и легло в основу Л. д. уже в положительном смысле.

Надо отметить также и то, что Кант впервые употребляет самый термин "Л. д.", настолько большое и самостоятельное значение придавал он этой дисциплине. Но интереснее всего то, что Даже и Кант, как и вся мировая философия, бессознательно все же поддался впечатлению от той огромной роли, к-рую Л. д. играет в мышлении. Вопреки своему дуализму, вопреки своей метафизике, вопреки своему формализму, он, незаметно сам для себя все же весьма часто пользовался принципом единства противополож-ностей. Так, в главе "О схематизме чистых понятий рассудка" своего основного труда "Критика чистого разума" он вдруг задает себе вопрос: как же это чувственные явления подводятся под рассудок и его категории? Ведь ясно же, что между тем и другим должно быть нечто общее. Это общее, к-рое он называет здесь схемой, есть время. Время связывает чувственно протекающее явление с категориями рассудка, т.к. оно и эмпирично, и априорно, (см. "Критика чистого разума", П., 1915, с. 119). Тут у Канта, конечно, путаница, потому что по его основному учению время вовсе не есть нечто чувственное, но априорное, так что эта схема вовсе не дает к.-н. объединения чувственности и рассудка. Однако несомненно и то, что, бессознательно для самого себя, Кант понимает здесь под временем становление вообще; а в становлении, безусловно, каждая категория в каждый момент возникает и в тот же момент снимается. Так, причина данного явления, характеризуя собой его происхождение, обязательно в каждый момент этого последнего проявляет себя по-разному и по-разному, т.е. постоянно возникает и исчезает. Т.о., диалектич. синтез чувственности и рассудка, и притом именно в смысле Л. д., фактически строился уже самим Кантом, но метафизически-дуалистич. предрассудки помешали ему дать ясную и простую концепцию.

Из четырех групп категорий качество и количество, несомненно, диалектически сливаются в группу категорий отношения; а группа категорий модальности есть только уточнение полученной группы отношения. Даже в пределах отд. групп категории даны у Канта по принципу диалектической триады: единство и множество сливаются в то единство этих противоположностей, к-рое сам Кант называет цельностью; что же касается реальности и отрицания, то, несомненно, их диалектич. синтезом является ограничение, поскольку для этого последнего необходимо нечто зафиксировать и необходимо иметь нечто выходящее за эту реальность, чтобы очертить границу между утверждаемым и неутверждаемым, т.е. ограничить утверждаемое. Наконец, даже знаменитые антиномии Канта (как, напр.: мир ограничен и безграничен в пространстве и во времени) в конце концов тоже снимаются самим же Кантом при помощи метода становления: фактически наблюдаемый мир конечен; однако найти этого конца во времени и пространстве мы не можем; поэтому мир и не конечен, и не бесконечен, а существует только искание этого конца согласно регулятивному требованию разума (см. тамже, с. 310–15). "Критика силы суждения" тоже есть бессознательный диалектич. синтез "Критики чистого разума" и "Критики практического разума".

Фихте сразу облегчил возможность систематич. Л. д. своим пониманием вещей в себе как тоже субъективных категорий, лишенных всякого объективного существования. Получился абсолютный субъективизм и тем самым уже не дуализм, а монизм, что только способствовало стройному систематич. выделению одних категорий из других и приближало Л. д. к антиметафизич. монизму. Стоило только внести в этот абсолютный дух Фихте также и природу, что мы находим у Шеллинга, а также и историю, что мы находим у Гегеля, как возникла система объективного идеализма Гегеля, к-рая в пределах этого абсолютного духа давала безупречную по своему монизму Л. д., охватывавшую всю область действительности, начиная от чисто логич. категорий, проходя через природу и дух и кончая категориальной диалектикой всего историч. процесса.

Гегелевская Л. д., если не говорить о всех прочих областях знания, хотя, по Гегелю, они тоже представляют собой движение тех или других категорий, создаваемых все тем же мировым духом, представляет собой систематически развитую науку, в к-рой дана исчерпывающая и содержательная картина общих форм движения диалектики (см. К. Маркс, Капитал, 1955, т. 1, с. 19). Гегель совершенно прав со своей т. зр., когда делит Л. д. на бытие, сущность и понятие. Бытие есть самое первое и самое абстрактное определение мысли. Оно конкретизируется в категориях качества, количества и меры (причем под последней он понимает как раз качественно определенное количество и количественно ограниченное качество). Гегель понимает свое качество в виде исходного бытия, к-рое переходит после своего исчерпания в небытие и становление как диалектич. синтез бытия и небытия (поскольку во всяком становлении бытие всегда возникает, но в тот же самый момент и уничтожается). Исчерпав категорию бытия, Гегель рассматривает то же бытие, но уже с противопоставлением этого бытия ему же самому. Естественным образом отсюда, рождается категория сущности бытия, а в этой сущности Гегель, опять-таки в полном согласии со своими принципами, находит сущность самое по себе, ее явление и диалектич. синтез исходной сущности и явления в категории действительности. Этим исчерпывается у него сущность. Но сущность не может быть в отрыве от бытия. Гегель исследует и ту ступень Л. д., где фигурируют категории, содержащие в себе одинаково и бытие, и сущность. Это – понятие. Гегель является абсолютным идеалистом и поэтому он именно в понятии находит высший расцвет и бытия, и сущности. Гегель рассматривает свое понятие как субъект, как объект и как абсолютную идею, категория его Л. д. является и идеей, и абсолютом. Кроме того, гегелевское понятие можно, как это делал Энгельс, истолковать материалистически – как общую природу вещей или, как это делал Маркс, как общий закон процесса или, как это делал Ленин, как познание. И тогда этот раздел гегелевской логики теряет свой мистич. характер и приобретает рациональный смысл. В общем же все эти самодвижные категории продуманы у Гегеля так глубоко и всесторонне, что, напр., Ленин, заключая свои конспекты гегелевской "Науки логики", говорит: "... в э т о м с а м о м и д е а л и с т и ч е с к о м произведении Гегеля всего меньше идеализма, в с е г о б о л ь ш е материализма. "Противоречиво", но факт!" (Соч., т. 38, с. 227).

У Гегеля мы имеем наивысшее достижение всей западной философии в смысле создания именно логики становления, когда все логич. категории неизменно берутся в их динамике и в их творч. взаимопорождении и когда категории, хотя и оказываются порождением только духа, однако как такого объективного начала, в к-ром оказываются представленными природа, общество и вся история.

Из домарксистской философии 19 в. огромным шагом вперед явилась деятельность русских революц. демократов – Белинского, Герцена, Чернышевского и Добролюбова, к-рым их революц. теория и практика не только дала возможность перейти от идеализма к материализму, но и привела их к диалектике становления, помогшей им создавать самые передовые концепции в разных областях истории культуры. Ленин пишет, что диалектика Гегеля явилась для Герцена "алгеброй революции" (см. Соч., т. 18, с. 10). Насколько Герцен глубоко понимал Л. д., напр. в отношении физич. мира, видно из следующих его слов: "Жизнь природы – беспрерывное развитие, развитие отвлеченного простого, не полного, стихийного в конкретное Полное, сложное, развитие зародыша расчленением всего заключающегося в его понятии, и всегдашнее домогательство вести это развитие до возможно полного соответствия формы содержанию – это диалектика физического мира" (Собр. соч., т. 3, 1954, с. 127). Глубокие суждения о Л. д. высказывал и Чернышевский (см., напр., Полн. собр. соч., т. 5, 1950, с. 391; т. 3, 1947, с. 207–09; т. 2, 1949, с. 165; т. 4, 1948, с. 70). По условиям времени революц. демократы могли только подойти к материалистич. диалектике.

Л. д. в буржуазной философии 2 - й п о л . 1 9 – 2 0 в в. Буржуазная философия отказывается от тех достижений в области диалектич. логики, к-рые имелись в прежней философии. Л. д. Гегеля отвергается как "софистика", "логическая ошибка" и даже "болезненное извращение духа" (Р. Гайм, Гегель и его время – R. Haym, Hegel und seine Zeit 1857; А. Тренделенбург, Логические исследования – A. Trendelenburg, Logische Untersuchungen, 1840; Э. Гартман, О диалектическом методе –Е. Hartmann, Über die dialektische Methode, 1868). Попытки правых гегельянцев (Михелет, Розенкранц) защитить Л. д. оказались безуспешными, как в силу догматического к ней отношения, так и в силу метафизич. ограниченности их собственных воззрений. С др. стороны, развитие математич. логики и ее огромные успехи в обосновании математики приводят к ее абсолютизации как единственно возможной научной логики.

Сохраняющиеся в совр. бурж. философии элементы Л. д. связаны прежде всего с критикой ограниченности формальнологич. понимания процесса познания и воспроизведением учения Гегеля о "конкретности понятия". В неокантианстве на место абстрактного понятия, построенного на основе закона обратного соотношения объема и содержания понятия и потому ведущего к все более пустым абстракциям, ставится "конкретное понятие", понимаемое по аналогии с математич. функцией, т.е. общим законом, к-рый охватывает все отд. случаи посредством применения переменной, принимающей любые последовательные значения. Восприняв эту мысль из логики М. Дробиша (Новое изложение логики... – М. Drobisch, Neue Darstellung der Logik..., 1836), неокантианство марбургской школы (Коген, Кассирер, Наторп) вообще подменяет логику "абстрактных понятий" "логикой математич. понятия о функции". Это приводит, при непонимании того факта, что функция есть способ воспроизведения действительности разумом, а не сама она, к отрицанию понятия субстанции и "физич. идеализму". Однако в неокантианской логике сохраняется и ряд моментов идеалистич. Л. д. – понимание познания как процесса "создания" объекта (объект как "бесконечное задание"); принцип "первоначала" (Ursprung), состоящий в "сохранении объединения в обособлении и обособления в объединении"; "гетерология синтеза", т.е. подчинение его не формальному закону "Α-A", но содержательному "А-В" (см. Г. Коген, Логика чистого познания – Н. Cohen, Logik der reinen Erkenntnis, 1902; П. Наторп, Логические основы точных наук – Р. Natorp, Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften, 1910).

В неогегельянстве проблема Л. д. также поднимается в связи с критикой традиц. теории абстракций: если единственная функция мысли есть отвлечение, то "чем больше мы мыслим, тем меньше мы будем знать" (Т. X. Грин). Поэтому необходима новая логика, подчиненная принципу "целостности сознания": разум, несущий в себе бессознательную идею целого, приводит свои частые идеи в соответствие с ней путем "дополнения" частного до целого. Поставив на место гегелевского принципа "отрицательности" принцип "дополнения", неогегельянство приходит к "отрицательной диалектике": противоречия, обнаруживаемые в понятиях, свидетельствуют о нереальности, "кажимости" их объектов (см. Ф. Брэдли, Принципы логики– F. Bradley, The principles of logic, 1928; его же, Явление и действительность – Appearance and reality, 1893). Дополняя эту концепцию "теорией внутренних отношений", к-рая, абсолютизируя универсальную взаимосвязь явлений, исключает возможность истинных высказываний об изолированных фрагментах действительности, неогегельянство скатывается к иррационализму, отрицает правомерность дискурсивного и аналитич. мышления. Та же тенденция налицо в нем. (Р. Кронер) и русском (И. А. Ильин) неогегельянстве, трактующем Л. д. Гегеля как "сделанный рациональным иррационализм", "интуитивизм" и др.

Общий кризис капитализма и быстрое нарастание противоречий капиталистич. общества приводят к попыткам пересмотра Л. д. в плане признания неразрешимости раскрываемых ею противоречий. Возникает "трагич. диалектика", отличающаяся от гегелевской своим "этосом", т.е. настроением, исключающим "рационалистическую веру в окончательную гармонию противоречий" (Liеbеrt Α., Geist und Welt der Dialektik, В., 1929, S. 328). Отвергая примирение противоречий, "трагич. диалектика" исключает возможность разрешения их, даже путем выхода за пределы той формации, в рамках к-рой такое разрешение действительно невозможно. Это превращает "трагич. диалектику" в разновидность апологии совр. капитализма, а теоретически означает отход от Л. д. Гегеля к антиномике Канта. В "критич. диалектике" (З. Марк) эта мысль дополняется утверждением о невозможности применения Л. д. к природе.

В прагматизме критика абстрактности и формалистичности традиц. и математич. логики также приводит к иррационализму (У. Джемс) и волюнтаризму (Ф. К. С. Шиллер). Пытаясь заменить формальную логику "логикой исследования", Дьюи воспринимает, однако, нек-рые стороны Л. д. Гегеля, в частности, рассматривая отношения между высказываниями различного качества и количества как свидетельство углубления познания. Так, контрарные суждения ограничивают поле исследования и дают направление последующим наблюдениям; субконтрарные – интересны не тем формальным свойством, что они не могут быть одновременно ложны, но тем, что они конкретизируют проблему; субальтернативные суждения, тривиальные при ходе мысли от подчиненного к подчиняющему, очень важны при переходе от подчиненного к подчиняющему; установление контрадикторного отрицания – новый шаг в продолжении исследования (см. Дж. Дьюи, Логика. Теория исследования – J. Dewey, Logik. The theory of inquiry, 1938). Однако поскольку "логика исследования" У. Дьюи основана на понятии "неделимой и неповторимой ситуации", формы и законы логики превращаются ею в "полезные фикции", а процесс познания – по существу в метод "проб и ошибок". Филос. направления, не связанные с традиц. Л. д. в нем. классич. философии, обычно трактуют ограниченность формальной логики как ограниченность науч. познания вообще. Отсюда проистекает, напр., требование Бергсона о необходимости "текучих понятий", способных следовать за реальностью "во всех ее изгибах", к-рые могли бы объединить противоположные стороны действительности. Однако "это соединение, – заключающее в себе к тому же нечто чудесное, ибо непонятно, как две противоположности могут соединиться вместе, – не сможет представить собою ни многообразия степеней, ни изменчивости форм: как все чудеса, оно может быть только принято или отвергнуто" (Бергсон Α., Введение в метафизику, см. Собр. соч., т. 5, СПБ, 1914, с. 30). Следовательно, исходное требование Л. д. превращается в требование "чуда". Отсюда прямой путь к признанию иррационалистически понимаемой интуиции как единств, средства подлинного познания (немецкая "философия жизни" А. Бергсона) и к прямой мистике ("диалектич. теология" К. Барта, П. Тиллиха и др., мистицизм У. Т. Стейса, "философия полярности" У. Г. Шелдона).

Немалое место занимают идеи идеалистич. Л. д. в совр. экзистенциализме. Тяготея в целом к мистицизму в истолковании познания, экзистенциализм трактует Л. д. как "диалог Я и Ты", где под "Ты" понимается не только др. человек, но в первую очередь "бог" (Г. Марсель, теологич. экзистенциализм М. Бубера). К. Ясперс, считая высшей формой познания интуицию, совпадающую с творением самого ее предмета и свойственную лишь божеству, в то же время воспринимает гегелевское противопоставление "рассудка" (Verstand) и "разума" (Vernunft). Последний стоит выше рассудка, но ниже интуитивного познания и основывается на противоречии, к-рое используется для того, чтобы с помощью самого противоречия прорвать окружающее (Umgreifende) нашей мысли как сознание вообще. Человек может выйти из тюрьмы мысли и мыслимости в само бытие. Трансцендирование посредством разрушенной (scheiternden) мысли есть путь мистики в мышлении (см. К. Nospers, Von der Wahrheit, 1958, S. 310). Л. д., согласно Ясперсу, применима лишь к "существованию", т.е. "бытию, которое суть мы сами", обнаруживающему себя как "универсальная отрицательность" (там же, S. 300). Эту мысль воспринял в своей трактовке Л. д. и Ж. П. Сартр, утверждающий, что применимость ее к человеку связана с тем, что с ним "ничто" (le neant) впервые приходит в мир. Природа – область "позитивистского разума", основанного на формальной логике, тогда как общество познается "диалектическим разумом". "Диалектич. разум" определяется Сартром как "движение обобщения" ("превращения в целое", totalisation), как "логика работы". В этой связи диалектич. разум превращается в средство познания лишь того, что он сам создал. Реальные "целые", по Сартру, существуют лишь как продукт человеч. активности, а познающий и "конституирующий" их "тотализирующий" (totalisateur) "диалектич. разум" черпает свои принципы не из диалектики природы и общества, а из человеч. сознания и индивидуальной практики человека, противопоставляемой как природе, так и обществу. Этот ход мысли продолжает домыслы бурж. идеологов различного рода, утверждающих, будто соединение диалектики и материализма невозможно.

Развитие неопозитивизма и абсолютизация им математич. логики как единственно возможной научной логики существенно тормозило восприятие совр. бурж. философией даже отдельных моментов Л. д. Однако кризис неопозитивистской концепции "логики науки" порождает попытки выйти за ее рамки. Примеры этого: "общая теория систем" Л. Берталанфи, "генетич. эпистемология" Ж. Пиаже, "теория аргументации" X. Перельмана. Правда, отсутствие у этих логиков сколько-нибудь полной и четкой диалектич. концепции, а также сугубый эмпиризм в исследовании логич. приемов науч. мышления не дают возможности выработать позитивные принципы Л. д. Однако их эмпирич. исследования идут в русле содержательного анализа логич. теории, приближаясь тем самым к Л. д. Определ. интерес представляют также работы т.н. "диалектич. школы", группирующейся вокруг швейцарского журнала "Диалектика" (Ф. Гонсет и др.) и примыкающих к ней философов и естественников (Г. Башлар, П. и Ж. Л. Детуш-Феврие и др.). Однако и их попытка создать Л. д. как логику "диалектич. противоположностей" во многом обесценивается в силу прагматистского подхода к принятию "альтернативных логик" по принципу "удобства" и "полезности" и абсолютного релятивизма в понимании истины (Гонсет), а также в связи с тем, что диалектич. единство противо- положностей зачастую подменяется "дополнительностью", постулирующей сосущест-вование, а не единство, "тождество" противоположностей.

Т.о., в совр. бурж. философии воспринимаются лишь отд. стороны, моменты Л. д.

Ни одна из совр. бурж. филос. теорий не имеет науч. концепции Л. д., а заимствуемые из философии прошлого диалектико-логич. идеи все чаще приводят к иррационализму и мистицизму. Тем не менее, состояние совр. бурж. философии свидетельствует о том, что традиция Л. д. не прекратилась и в ее рамках, хотя и на идеалистич. началах.

Т.о., если подвести итог домарксистскому и немарксистскому развитию Л. д., то необходимо констатировать, что она выступала: как общее становление материи, природы, общества, духа (греч. натурфилософия); как становление тех же областей в виде точных логич. категорий (платонизм, Гегель); как становление математич. величин, чисел и функций (математич, анализ); как учение о правильных вопросах и ответах и о спорах (Сократ, стоики); как критика всякого становления и замена его дискретной и непознаваемой множественностью (Зенон Элейский); как учение о закономерно возникающих вероятных понятиях, суждениях и умозаключениях (Аристотель); как систематич. разрушение всех иллюзий человеч. разума, незакономерно стремящегося к абсолютной цельности и потому распадающегося на противоречия (Кант); как субъективистич. (Фихте), объективистич. (Шеллинг) и абсолютная (Гегель) философия духа, выраженная в становлении категорий; как учение об относительности человеч. познания и о полной логич. невозможности мыслить и говорить или о возможности вообще каких угодно утверждений или отрицаний (греч. софисты, скептики); как замена единства противоположностей единством сосуществующих дополнительных элементов ради достижения цельности знания (Ф. Брэдли); как совмещение противоположностей при помощи чистой интуиции (Б. Кроче, Р. Кронер, И. А. Ильин); как иррационалистич. и чисто инстинктивное совмещение противоположностей (А. Бергсон); как релятивистски понимаемая и более или менее случайная структура сознания (экзистенциализм); и как теологически трактуемая система вопросов и ответов между сознанием и бытием (Г. Марсель, М. Бубер).

Следовательно, в домарксистской и немарксистской философии Л. д. трактовалась начиная с позиций материализма и кончая позициями крайнего идеализма. Но общий результат истории Л. д. поучителен: филос. мысль уже столкнулась с материальным бытием, существующим вне и независимо от человеч. сознания; она уже поняла, что категории человеч. мышления есть результат отражения этого бытия; выяснилась необходимость признавать относительность этих категорий, их самодвижение и их сложный характер; мн. филос. системы столкнулись также и с проблемой обратного воздействия мышления на мир; и, наконец, кое-где стал выступать также и учет историзма в учении о категориях и об их становлении. Однако все эти отдельные и часто весьма крупные достижения Л. д. оставались более или менее случайными историко-философскими фактами. Здесь не было еще той великой социальной силы, к-рая сумела бы объединить все эти великие достижения и связать с общечеловеч. развитием, к-рое придало бы им максимально объединенную и обобщенную форму и заставило бы служить нуждам свободно развивающегося человека.

История Л. д. свидетельствует о том, что в течение всей античности, средневековья и даже нового времени до Канта Л. д. мало дифференцировалась от общих учений о бытии. Кант и нем. идеализм, открывший самостоятельность Л. д., увлеклись в обратную сторону и стали трактовать ее либо как порождение человеч. субъекта, либо, в крайнем случае, как порождение некоего мирового субъекта, мирового духа. Оставался, однако, еще один путь, слабо использованный в прежних системах философии, а именно – путь признания Л. д. как отражения объективной действительности, но такого отражения, к-рое само через обществ. практику обратно воздействует на действительность.

Единственной филос. системой, критически усвоившей все завоевания предшествующей филос. мысли в области Л. д. с позиций последовательного материализма и двинувшей эти завоевания вперед, оказалась лишь философия диалектич. материализма. Маркс и Энгельс, ставившие очень высоко диалектич. логику Гегеля, освободили ее от учения об абсолютном духе. Они критически переработали идеи Фейербаха, также пытавшегося усвоить достижения Гегеля в области логики с т. зр. материализма, но не понявшего роли труда для духовного развития человека. Фейербах исходил из того, что реальный мир дан человеку в акте созерцания, и потому видел задачу материалистич. критики гегелевской логики в истолковании логич. категорий как наиболее общих абстракций от чувственно созерцаемой человеком картины действительности и этим ограничивался.

Подвергнув критике Фейербаха, Маркс и Энгельс установили, что человеку в его познании дан не прямо внешний мир как он есть сам по себе, а в процессе его изменения человеком. Маркс и Энгельс нашли ключ к проблеме мышления и науки о мышлении в обществ. практике. "Капитал" Маркса явился триумфом материалистически понимаемой Л. д. Экономич. категории как отражение экономич. действительности; их абстрактно обобщенный и в то же самое время конкретно-историч. характер; их саморазвитие, определяемое соответствующим саморазвитием экономич. действительности; их самопротиворечие и вообще противоречие как движущая сила историч. и логич. развития; и, наконец, учет революц. появления новых историч. периодов, без всяких иллюзий, без всякого замалчивания и преуменьшения, – все это в самой отчетливой форме дает о себе знать в любой диалектич. категории в "Капитале" Маркса. Таковы категории товара, конкретного и абстрактного труда, потребительной и меновой стоимости, торговли и денег или формул Т – Д – Τ и Д – Т – Д, прибавочной стоимости, а также и самих социально-экономич. формаций – феодализма, капитализма и коммунизма. Блестящие образцы Л. д. дал Энгельс во мн. своих трудах и особенно в "Диалектике природы". Этим и были заложены основы марксистской Л. д. Небывалое развитие естествознания в течение 19 в., с одной стороны, и развитие рабочего движения, – с другой, несмотря на мелкобурж. реакцию против Гегеля, постоянно приучало умы к Л. д. и подготовляло торжество марксистской диалектики. В 20 в. Ленин, будучи во всеоружии научных достижений 19 и 20 вв., дал глубокую формулировку марксистской Л. д., понимая ее вслед за Марксом и Энгельсом как революц. переворот в логике ("К вопросу о диалектике", см. Соч., т. 38, с. 353–61). Можно сказать, что ни одна экономич., ни одна обществ.-историч. и ни одна культурно-историч. категория не осталась у Ленина без диалектич. обработки. В качестве примеров можно привести учение Ленина о развитии капитализма в России, об империализме как последнем этапе капиталистич. развития, о народе и государстве, о коммунистич. партии, о войне и мире, о сохранении ценностей мировой культуры и критике разных периодов ее развития в прошлом, о профсоюзах, о творчестве Л. Толстого и т.д.

Л. д. в советской философии. В Советском Союзе ведется большая работа по диалектическому анализу отдельных категорий, по их объединению в ту или иную систему, по Л. д. в целом. Вопросы Л. д. разрабатываются и философами-марксистами др. стран. Ряд вопросов носит дискуссионный характер, в частности по-разному понимается сам предмет Л. д. и ее отношение к формальной. Отметим наиболее характерные т. зр. на предмет и содержание диалектической логики, нашедшие отражение в сов. литературе. Т. зр., напр., М. М. Розенталя, Е. П. Ситковского, И. С. Нарского и др. исходит из того, что Л. д. не существует вне диалектики, к-рая, являясь наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и человеч. мышления, выступает одновременно как логика марксизма-ленинизма. "...Диалектическую логику следует рассматривать не как нечто отличное от диалектического метода, а как одну из важнейших его сторон и аспектов – именно ту сторону, которая исследует, какими должны быть человеческие мысли – понятия, суждения и иные мысленные формы, чтобы выразить движение, развитие, изменение объективного мира" (Розенталь Μ. М., Принципы диалектической логики, 1960, с. 79).

Существует т. зр., согласно к-рой Л. д. является частью теории познания, а последняя является частью диалектики. Эта концепция выражена В. П. Рожиным: "...предмет диалектической логики является частью предмета марксистской теории познания и диалектики... В свою очередь, предмет теории познания является частью предмета материалистической диалектики..." ("Марксистско-ленинская диалектика как философская наука", 1957, с. 241). Этой же позиции придерживается Μ. Η. Руткевич (см. "Диалектический материализм", 1959, с. 302).

Б. М. Кедров исходит из того, что Л. д. составляет "...логическую сторону или логическую функцию диалектики" (см. "Диалектика и логика. Законы мышления", 1962, с. 64), что она "...по своему существу совпадает не только с так называемой субъективной диалектикой, т.е. диалектикой познания, но и с объективной диалектикой, диалектикой внешнего мира" (там же, с. 65). Вместе с тем Кедров признает, что "... проблематика диалектической логики отличается от проблематики теории познания материализма и от общей проблематики диалектики как науки, хотя резких граней провести здесь невозможно. Это отличие обусловлено тем, что диалектическая логика касается специально форм мышления, в которых специфическим образом отражаются связи объективного мира" (там же, с. 66). В связи с этим Кедров считает возможным говорить о специфич. законах Л. д., к-рые он рассматривает "...как конкретизацию законов материалисти-ческой диалектики применительно к сфере мышления, где общие законы диалектики выступают по форме иначе, чем в различных областях внешнего мира" (там же).

Ряд сов. философов (С. Б. Церетели, В. И. Черкесов, В. И. Мальцев) идут в этом направлении дальше, признавая существование особых, специфич. форм мышления: суждений, понятий, умозаключений. Близкую к этой т. зр. развивает Μ. Η. Алексеев, к-рый предметом Л. д. считает диалектич. мышление: "Если мышление познает диалектику предмета, осознает ее, оно будет диалектическим, если не познает, не воспроизводит ее, его нельзя назвать диалектическим" ("Диалектическая логика", 1960, с. 22).

Наконец, нек-рые признают существование только одной логики – формальной, считая, что диалектика не логика, а филос. метод познания и преобразования действительности. Так, К. С. Бакрадзе пишет: "Не существует двух наук о формах и законах правильного м ы ш л е н и я; существует одна наука, и эта наука – логика или формальная логика... Диалектическая логика – это не учение о формах и законах правильного, последовательного мышления, а общая методология познания, методология практической деятельности. Это метод изучения явлений природы, метод познания этих явлений" ("Логика", Тб., 1951, с. 79–80).

Творч. развитие любой науки связано с борьбой мнений, с попытками разрешения стоящих перед ней задач, что и наблюдается сейчас в сов. логич. литературе.

Основные принципы и законы Л. д. С точки зрения Л. д., формы мышления, категории являются отражением в сознании всеобщих форм предметной деятельности обществ. человека, преобразующего действительность: "...существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы ч е л о в е к о м, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 545). Субъектом мышления является не просто индивид, а личность в системе обществ. отношений. Все формы жизнедеятельности человека даны не просто природой, но историей, процессом становления человеч. культуры. Если вещь сделана человеком или переделана им из др. вещи, то это значит, что она сделана кем-то, как-то, когда-то и для какой-то цели, т.е. тут вещь представляет собой узловой пункт очень сложных производственных и вообще социальных и социально-историч. отношений. Но если вещь даже и не сделана человеком (солнце, луна или звезды), а только мыслится им, то и в этом случае общественно-историч. практика тоже входит в определение вещи. Принцип практики должен входить в само определение предмета, поскольку все предметы либо созданы субъектом, либо переделаны им самим из другого, либо, по крайней мере, для тех или других жизненных целей выделены им из необъятной области действительности.

Будучи осознаны, закономерности природы, в согласии с к-рыми человек изменяет любой объект, в том числе самого себя, выступают как логич. законы, одинаково управляющие и движением объективного мира, и движением человеч. жизни. В сознании они выступают как идеальный образ объективной действительности: "законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека" (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 174). Л. д. исходит из утверждения единства законов объективного мира и мышления. "Над всем нашим теоретическим мышлением господствует с абсолютной силой тот факт, что наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и что поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласоваться между собою" (Энгельс Ф., Диалектика природы, 1955, с. 213). Всякий универсальный закон развития объективного и духовного мира в определ. смысле является вместе с тем и законом познания: любой закон, отражая то, что есть в действительности, указывает также на то, как следует правильно мыслить о соответствующей области действительности (см. Мышления законы).

Основными, наиболее общими законами развития явлений действительности являются единство и борьба противоположностей, переход количественных изменений в качественные и отрицание отрицания закон.

Существенными принципами Л. д. является утверждение всеобщей связи и взаимозави-симости явлений, а также их развития, осуществляющегося через противоречие. Отсюда характерные для Л. д. принцип, требующий учета всех (могущих быть выделяемыми на данной ступени познания) сторон и связей изучаемого предмета с др. предметами; принцип, требующий рассмотрения предметов в развитии. Развитие имеет место только там, где каждый его момент является наступлением все нового и нового. Но если в этих наступающих новых моментах не будет присутствовать то самое, что становится новым, и нельзя будет его узнавать во всех этих новых моментах, то окажется неизвестным то, что развивается, и, следовательно, рассыплется и само развитие. Исключение различия моментов становления приводит к гибели самое становление, поскольку становится только то, что переходит от одного к другому. Но полное исключение тождества различных моментов становления тоже аннулирует это последнее, подменяя его дискретным множеством неподвижных и ничем не связанных между собой точек. Т.о., как различие, так и тождество отдельных моментов становления необходимы для всякого становления, без к-рого оно делается невозможным. Взятое в определ. пределах и в конкретном содержании развитие есть история, Л. д. есть прежде всего логика развития, логика историческая. О диалектике у Ленина говорится, что она есть "...учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи" (Соч., т. 19, с. 4). Историзм есть сущность диалектики, а диалектика в основе своей обязательно есть историч. процесс.

Противоречие есть движущая сила становления, "Раздвоение единого и познание противоречивых частей его ... есть с у т ь (одна из "сущностей", одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики" (там же, т. 38, с. 357). Развитие есть осуществление противоречия и противоположностей, к-рое предполагает не просто тождество и различие абстрактных моментов становления, но и их взаимоисключение, их объединение в этом взаимоисключении. Т.о., реальное становление не есть просто тождество и различие противоположностей, но их единство и борьба Л. д. изучает развитие категорий, отражающих действительность, к-рая "сама себя движет" и вне к-рой нет не только никакого двигателя, но и вообще ничего нет. Отражающие ее категории обладают относительной самостоятельностью и внутренней логикой движения. "Мыслящий разум (ум) заостривает притупившееся различие различного, простое разнообразие представлений до существенного различия, до п р о т и в о п о л о ж н о с т и. Лишь поднятые на вершину противоречия, разнообразия становятся подвижными (regsam) и живыми по отношению одного к другому, – ...приобретают ту негативность, которая является в н у т р е н н е й пульсацией самодвижения и жизненности" (там же, с. 132). "Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции) суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними). При первой концепции движения остается в тени самодвижение, его д в и г а т е л ь н а я сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится в о в н е – бог, субъект etc.). При второй концепции главное внимание устремляется именно на познание источника "само"-движения. Первая концепция мертва, бедна, суха. Вторая – жизненна. Τолько вторая дает ключ к "самодвижению" всего сущего, только она дает ключ к "скачкам", к "перерыву постепенности", к "превращению в противоположность", к уничтожению старого и возникновению нового" (там же, с. 358). "Движение и " с а м о д в и ж е н и е" [это ΝΒ! самопроизвольное (самостоятельное), спонтанейное, в н у т р е н н е -н е о б х о д и м о е движение ], "изменение", "движение и жизненность", "принцип всякого самодвижения", "импульс" (Trieb) к "движению" и к "деятельности" – противоположность, "мертвому бытию" – кто поверит, что это-суть "гегелевщины", абстрактной и abstrusen (тяжелой, нелепой?) гегельянщины?? Эту суть надо было открыть, понять, hinüberretten, вылущить, очистить, что и сделали Маркс и Энгельс" (там же, с. 130).

Замечательной характеристикой Л. д. являются следующие рассуждения Ленина: "Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений, "опосредствовании" со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас, как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т.п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т.д.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться – с поправками – для низших классов школы), берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета и только.

Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и "опосредствования". Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это, во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет, в его развитии, "самодвижении" (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизмененным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, с в я з ь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное "определение" предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что "абстрактной истины нет, истина всегда конкретна", как любил говорить вслед за Гегелем, покойный Плеханов... Я, разумеется, не исчерпал понятия диалектической логики. Но пока довольно и этого" (Соч., т. 32, с. 71–73).

Можно привести и еще одно суждение Ленина о Л. д. из множества прочих других его суждений по этому предмету, но данное суждение Ленина при всей своей краткости обладает характером точно выраженной системы. Речь идет об "элементах диалектики". Прежде всего, необходимо утверждение объективной реальности самой по себе, вне всяких категорий. Для того чтобы вещь была познаваема, для этого необходимо познавать и ее отношения к другим вещам. Это и зафиксировано у Ленина в первых двух "элементах диалектики": "1) о б ъ е к т и в -ность рассмотрения (не примеры, не отступления, а вещь в себе). 2) вся совокупность многоразличных о т н о ш е н и й этой вещи к другим". Однако отношения, существующие между вещами в себе, не могут быть мертвыми и неподвижными. Они необходимым образом движутся, потому что им свойственно внутреннее противоречие, приводящее в дальнейшем к единству противоположностей. "3) р а з в и т и е этой вещи (respective явления), ее собственное движение, ее собственная жизнь. 4) внутренне противоречивые т е н д е н ц и и (и стороны) в этой вещи. 5) вещь (явление etc.) как сумма и единство противоположностей. 6) борьбa respective развертывание этих противоположностей, противоречивых стремлений etc.". Вместо исходной и потому абстрактной вещи в себе возникает реальная вещь, полная противоречивых тенденций, так что в ней потенциально содержится уже всякая другая вещь, хотя и содержится каждый раз специфически. "7) соединение анализа и синтеза, – разборка отдельных частей и совокупность, суммирование этих частей вместе. 8) отношения каждой вещи (явления etc.) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc.) связаны с каждой. 9) не только единство противоположностей, но переходы к а ж д о г о определения, качества, черты, стороны, свойства в к а ж д о е другое [в свою противоположность? ]". Наконец, этот процесс живой действительности вещей, бесконечный по своему разнообразию и бесконечный по своему существованию; единство противоположностей вечно бурлит в нем, создавая одни формы и сменяя их другими: "10) бесконечный процесс раскрытия н о в ы х сторон, отношений etc. 11) бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т.д. от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности. 12) от существования к каузальности и от одной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей. 13) повторение в высшей стадии известных черт, свойств etc., низшей и 14) возврат якобы к старому (отрицание отрицания). 15) борьба содержания с формой и обратно. Сбрасывание формы, переделка содержания. 16) переход количества в качество..." (Соч., т. 38, с. 213–25).

Эти 16 элементов диалектики, формулированные Лениным, представляют собой наилучшую в мировой литературе картину Л. д. Здесь Ленин определенным образом идет от бытия материи через формулировку царящих в ней существенных отношений к живой, самопротиворечивой, вечно подвижной и бурлящей конкретной действительности.

О системе диалектич. к а т е г о р и й. Структура Л. д. в общих чертах отражает действительную картину развития человеч. познания, процесс его движения от непосредственного бытия вещи к ее сущности. "Понятие (познание) в бытии (в непосредственных явлениях) открывает сущность (закон причины, тождества, различия etc.) – таков действительно общий ход всего человеческого познания (всей науки) вообще" (там же, с. 314).

В соответствии с этим Л. д. имеет три основных отдела:

Отдел бытия, материи, в к-ром рассматриваются такие проблемы, как основной вопрос философии, материя и формы ее существования, пространство и время, конечное и бесконечное, материя и сознание и т.д.;

Отдел сущности, в к-ром рассматриваются категории и законы диалектики: взаимный переход количественных изменений в качественные, диалектическое противоречие, отрицание отрицания, причинность, форма и содержание, необходимость и случайность, часть и целое, возможность и действительность и т.д.;

О т д е л п о з н а н и я, рассматривающий проблемы познаваемости мира, роли практики в познании, эмпирического и теоретич. познания, вопросы истины, формы, приемы и методы научного познания, вопросы научного открытия, доказательства и т.д.

Последовательность развития логич. категорий в составе Л. д. имеет объективно обоснованный характер и не зависит от произвола людей. Она диктуется прежде всего объективной последовательностью развития знания. Каждая категория – обобщенное отражение материи, результат вековой общественно-историч. практики. Логич. категории "... суть ступеньки выделения, т.е. познания мира, узловые пункты в сети (природных явлений, природы. – Ред.), помогающие познавать ее и овладевать ею" (там же, с. 81).

Разъясняя это понимание, Ленин намечает общую последовательность развития логич. категорий: "Сначала м е л ь к а ю т впечатления, затем выделяется нечто, потом развиваются понятия к а ч е с т в а (определения вещи или явления) и к о л и ч е с т в а. Затем изучение и размышление направляют мысль к познанию тождества – различия – основы – сущности versus (по отношению к. – Ред.) явления, – причинности etc. Все эти моменты (шаги, ступени, процессы) познания направляются от субъекта к объекту, проверяясь практикой и приходя через эту проверку к истине..." (там же, с. 314–15).

Система диалектич. категорий есть нечто подвижное внутри себя; она всегда меняется и развивается также и в историч. плане. Каждый период в науке и философии может быть выражен в своей специфич. системе категорий. И то, что характерно для одного периода, может потерять значение для др. периода.

Логич. категории и законы – ступеньки познания, развертывающего объект в его собств. необходимости, в естественной последователь- ности уровней его становления. Любая из логич. категорий определяется лишь путем систематич. прослеживания ее связи со всеми другими, лишь внутри системы и посредством ее. Задача развертывания определений логич. категорий в строгую систему – это единственно возможный способ научно-теоретич. раскрытия сути каждой из них. Поскольку такая система логич. категорий, отражающая необходимую последовательность развития знаний в согласии с развитием его предмета, усвоена человеком и тем самым превращена в сознательную форму его мышления, она выступает в роли метода научного исследования.

Все положения диалектич. материализма, т.е. Л. д., имеют значение методология, принципов относительно путей исследования конкретного объекта – значение норм истинного познания. Это и имел в виду Маркс, говоря, что логически мыслить можно только по диалектич. методу. Только диалектика обеспечивает согласие движения мышления с движением объективной реальности.

О диалектике категорий. Понятия "...должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир" (там же, с. 136 сл.). Эта "ж и в а я связь всего со всем" (выражение Ленина, там же), очевидно, должна быть раскрыта в определенной последовательности категорий так, чтобы была видна их диалектика. Всякая категория, ввиду своей самопротиворечивости, движется к снятию этого противоречия, что может произойти только в результате появления новой категории. Эта новая категория тоже находится в противоречии сама с собой и в результате снятия этого противоречия приходит еще к третьей категории и т.д.

Т.о., всякая категория становится непрерывна и бесконечна, пока не исчерпает всех своих внутренних возможностей. Когда же эти возможности исчерпаны, мы приходим к ее границе, к-рая уже есть ее отрицание, переход к ее противоположности, а т.к. бесконечность нельзя охватить при помощи конечного числа операций (напр., при помощи прибавления все новых и новых единиц), то, очевидно, указанный предел бесконечного становления может быть достигнут только путем скачка, т.е. скачка из области конечных значений данной категории совершенно в новое качество, в новую категорию, к-рая и является пределом бесконечного становления предыдущей категории.

Исчерпание бесконечных возможностей внутри данной категории, взятое само по себе, ровно ничего не говорит ни о противоречии, лежащем в основе этого исчерпания, ни о выходе к тому пределу этого исчерпания, к-рое является единством противоположностей данной категории с той соседней, в к-рую данная категория переходит. Противоречие, как движущая сила становления, незаменимо никакой другой силой, и без него становление рассыпается в дискретную множественность. Однако здесь нас интересует самый механизм диалектич. перехода, т.е. самый механизм возникновения категорий из противоречия. Пока мы движемся внутри самой категории, противоречие, хотя и остается на каждом шагу, но его не обязательно фиксировать здесь постоянно. Только когда мы исчерпали все внутреннее содержание данной категории и натолкнулись на ее границу, на ее предел, только здесь мы впервые начинаем весьма отчетливо констатировать момент реального осуществления противоречия, поскольку в окружности круга, как мы сказали, как раз совпадают противоположности круга и окружающего этот круг фона. Если уже самое простое движение есть единство противоречий (см. В. И. Ленин, там же, с. 130, 253, 342–43) и если в каждом явлении наличны противоречивые силы (см. тамже, с. 213–15, 357–58) и самые противоречия подвижны (см. тамже, с. 97–98, 132), то естественно искать такое противоречие, к-рое говорило бы само за себя и предстало перед нами как очевиднейший факт и чувств. восприятия и разума. Таким фактом и является то, что Ленин называл "границей" или "пределом". Ленин пишет: "Остроумно и умно!" по поводу следующего рассуждения Гегеля: "Н е ч т о, взятое с точки зрения его имманентной границы, – с точки зрения его противоречия с самим собой, каковое противоречие толкает его (это нечто) и выводит его дальше своих пределов, есть к о н е ч н о е ...Когда о вещах говорят, что они – конечны, то этим признают, что их небытие есть их натура ("небытие есть их бытие"). "Они" (вещи) „с у т ь, но истина этого бытия есть их к о н е ц “ " (там же, с. 98). Т.о., не просто само исчерпание внутреннего содержания категории и переход к ее пределу, граничащему уже с др. категорией, есть сущность диалектич. перехода, но оно есть только конкретный механизм этого последнего и конкретная его картина, в то время как единств, движущей силой движения категории является ее самопротиворечие, и единственной силой, приводящей к пределу, а следовательно, и к др. категории везде и всегда остается только противоречие.

Так, вписанный в круг многоугольник может иметь какое угодно большое количество сторон и в то же время не сливаться с окружностью круга. И только при бесконечном увеличении числа этих сторон в пределе, путем скачка, мы получаем уже не вписанный в окружность круга многоугольник, но саму окружность круга. При этом окружность круга снимает весь процесс увеличения сторон вписанного в этот круг многоугольника и все связанное с ним противоречие и является непосредственной границей с др. геометрич. построениями уже вне круга. Поэтому, переводя точное математич. понятие предела на язык логич. категорий, мы должны сказать, что тайна диалектич. перехода заключается в скачкообразном переходе от бесконечного становления к пределу этого становления, к-рый, будучи границей с др. категорией, тем самым в зародыше уже содержит ее в себе и к-рый, становясь отрицанием данной категории, тем самым начинает переходить к ее противоположности, т.е. уже к новой категории, "Остроумно и умно! Понятия, обычно кажущиеся мертвыми, Гегель анализирует и показывает, что в них е с т ь движение. Конечный? Значит, д в и г а ю щ и й с я к концу! Нечто? – Значит, н е т о, что другое. Бытие вообще? – значит, такая неопределенность, что бытие = небытию" (там же). Значит, Ленин учит не только о движении понятий, но и о движении их к пределу. А на примере категории "нечто" он констатировал, что достижение предела есть уже начало выхода за этот предел. Ленин с одобрением цитирует Гегеля: "... именно через определение нечто, как предела, уже совершается выход за этот предел" (там же, с. 99).

Возьмем, к примеру, категорию бытия. Пройдем все его виды и вообще все, что в него входит. После этого окажется, что уже больше ничего нет другого. Но раз нет ничего другого, то, следовательно, это бытие ни от чего другого не отличается; ведь после исчерпания всего бытия, как мы сказали, ничего другого вообще не остается. Но если бытие ничем ни от чего не отличается, оно не имеет никакого признака и вообще не есть нечто. Следовательно, такое бытие есть небытие. Др. словами, небытие есть тот предел, к к-рому переходит бытие после своего бесконечного становления и исчерпания и в к-ром оно себя скачкообразно отрицает, переходя в свою противоположность.

Рассмотрим далее категорию становления. Когда становление исчерпало себя, оно приходит к своему пределу, к своей границе. А это значит, что становление остановилось и оказалось теперь уже ставшим. Следовательно, ставшее как категория, есть тот предел, к к-рому переходит становление на путях своего бесконечного развертывания (заметим, что Гегель вместо категории ставшего говорит о Dasein, т.е. о "наличном бытии").

Возьмем категорию ставшего, т.е. остановку становления, и тоже будем исчерпывать ее бесконечные возможности. Т.к. ничего, кроме бытия, не существует и, следовательно, нет ничего, кроме ставшего бытия, то мы должны полученную нами категорию остановки проводить теперь уже по всему ставшему, т.е. внутри него же самого. А это значит, что ставшее рассыплется у нас на отд. остановки, т.е. превратится в количество, и тем самым все качество (с его бытием, небытием, становлением и ставшим) перейдет в количество.

Нетрудно также показать, что бескачественное количество в результате использования всех своих бесконечных возможностей перейдет к качественному количеству, т.е. мере.

Исчерпание всех бесконечных возможностей бытия вообще, включая все качественные и все количеств, категории, приведет к единственному возможному выходу – к сопоставлению всего бытия как такового с ним же самим. Сопоставлять бытие с чем-нибудь другим мы уже не можем, т.к. все бытие уже нами исчерпано и ничего другого уже нет. Что же касается сопоставления бытия с его отдельными моментами, то этот этап тоже нами пройден ( в количестве и в мере). Остается, следовательно, сопоставлять бытие с ним же самим, но уже как с чем-то целым. Исчерпавши все возможности какого-нибудь А, начинаем рассматривать его как таковое, уже вне его всяких внутренних переходов и начинаем видеть, что это А есть именно А, но никак не что-нибудь другое. И когда мы в этом А узнали именно А, это значит, что от бытия этого А мы перешли к его сущности. Тождество есть первая ступень сущности, т.к. сущность есть то, что получается в результате соотношения бытия с ним же самим, его самосоотнесения или, как говорят, его отражения и, в первую очередь, его отражения в нем же самом. Сущность бытия есть, т.о., не что иное, как само же бытие, но только взятое с т. зр. своей самосоотнесенности.

Возьмем категорию движения. Движение может представляться с любой скоростью. Исчерпать все эти скорости можно только тогда, когда мы возьмем также и бесконечную скорость. Но тело, движущееся с бесконечной скоростью, сразу и одновременно находится во всех точках своего бесконечно длинного пути. А это значит, что оно покоится. Итак, покой есть движение с бесконечно большой скоростью. А то, что покой есть движение с нулевой скоростью, это элементарно. Следовательно, категория покоя появляется тоже путем скачкообразного перехода к пределу от бесконечного становления его скоростей.

Реальное мышление под давлением фактов и экспериментов на каждом шагу показывает фактически и выражает в определенных понятиях именно переходы, превращения противо-положностей друг в друге, формулирует законы, по к-рым эти переходы совершаются.

Итак, каждая из категорий Л. д. Отражает какую-либо сторону объективного мира, а все вместе они "... охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы" (Ленин В. И., там же, с. 173). Законы и категории диалектики выражают всеобщие свойства, связи, формы, пути и движущую силу развития объективного мира и его познания. Выражая объективную диалектику действительности, категории и законы диалектики, будучи познанными человеком, выступают в качестве всеобщего филос. метода познания мира.

Лит.: Маркс К., Критика гегелевской диалектики и гегелевской философии вообще, в кн.: Mapкс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956; его же, Тезисы о Фейербахе, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3; его же, Нищета философии, там же, т. 4; его же, Введение, там же, т. 12; его же, Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie. [Rohentwurf ], M., 1939; Энгельс Ф., Карл Маркс. К критике политической экономии, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13; его же, Анти-Дюринг, там же, т. 20; его же, Диалектика природы, там же; его же, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, там же, т. 21; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Соч., 4 изд., т. 14; его же, Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках Троцкого и Бухарина, там же, т, 32; его же, О значении воинствующего материализма, там же, т. 33; его же, Философские тетради, там же, т. 38; Дебольский Н. Г., О диалектич. методе, т. 1, СПБ, 1872; Житловский X., Материализм и диалектич. логика, М., 1907; Кассирер Э., Познание и действительность, пер. с нем., СПБ, 1912; Ильин И. Α., Философия Гегеля, как учение о конкретности бога и человека, т. 1–2, М., 1918; Асмус В. Ф., Диалектич. материализм и логика, К., 1924; его же, Диалектика Канта, 2 изд., М., 1930; Орлов И., Логика формальная, естественно-научная и диалектика, "Под знаменем марксизма". 1924, No 6–7; Гриб В., Диалектика и логика как научная методология (По поводу статьи тов. Перлина), там же, 1928, No 6; Mилонов К., К вопросу о соотношении логики формальной и диалектич., там же, 1937, No 4–5; Лосев А. Ф., Античный космос и совр. наука, М., 1927; его же, Диалектика художеств. формы, М., 1927; его же, Философия имени, М., 1927; его же, Диалектика числа у Плотина, М., 1928; его же, Критика платонизма у Аристотеля, М., 1929; его же, Очерки античного символизма и мифологии, т. 1, М., 1930 (с. 468–592 о диалектике Платона); его же, История античной эстетики, М., 1963 (450–461 о диалектике Демокрита); Варьяш А. И., Логика и диалектика, М.–Л., 1928; Топорков А. К., Элементы диалектич. логики, М., 1928; Дынник Μ. Α., Диалектика Гераклита Эфесского, М., 1929; Гегель и диалектич. материализм, М., 1932; Чернышев В., О логике Гегеля, в сб. ст.: Тр. Моск. госуд. ин-та истории, философии и литературы им. Чернышевского. Филос. фак-т, т. 9, 1941; Бакрадзе К. С, К вопросу о соотношении логики и диалектики, "Вопр. философии", 1950, No 2; Астафьев В. К., О двух ступенях в развитии логики,, там же, 1951, No 4; Лозовский Б. И., О логике формальной и логике диалектич., там же; Алексеев M. H., Дискуссия по вопросу соотношения формальной логики и диалектики, "Вестн. МГУ", 1951, No 4; его же, Диалектика форм мышления, [М. ], 1959; его же, Диалектич. логика как наука, М., 1961; Гокиели Л. П., Относительно нек-рых вопросов теории логики, в сб. ст.: Тр. Тбилисск. гос. ун-та, т. 45, 1951; его же, О природе логического, Тб., 1958; Нуцубидзе Ш. И., Диалектич. и формальная логика, в сб. ст.: Тр. Тбилисск. гос. ун-та, т. 43, 1951; Τугаринов В. П., Марксистская диалектика как теория познания и логика. Стенограмма публичной лекции. Л., 1952; Гелашвили Α. Α., К вопросу о законах мышления, Тб.; 1953 (автореф.); Мальцев В. И., Диалектический материализм и вопросы логики, М., 1953 (автореферат); его же, О некоторых чертах диалектической логики, "Уч. зап. философского ф-та МГУ", вып. 190, 1958; его же, Место и роль категорий в диалектич. материализме, М., 1960; Юсупов Э., Логические законы и формы мышления в свете диалектического материализма, М., 1954 (автореферат); Розенталь М., Вопросы диалектики в "Капитале" Маркса, М., 1955; его же, О диалектич. логике, "Коммунист", 1960, No 11; его же, Ленин и диалектика, М., 1963; Гак Г. М., О соотношении диалектики, логики и теории познания, "Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та", т. 42, вып. 3, 1956; Попов П. С, Вопрос об отношении логики и диалектики в работах прогрессивных ученых Запада, там же; Категории материалистич. диалектики, под ред. М. М. Розенталя, Г. М. Штракса, М., 1956; Ρожин В. П., Марксистско-ленинская диалектич. логика, Л., 1956; Тугаринов В. П., Соотношение категорий диалектич. материализма, Л., 1956; Церетели С. Б., О диалектич. природе логич. связи [на груз. яз. ], Тб., 1956; Ситковский Е. П., Ленин о совпадении в диалектич. материализме диалектики, логики и теории познания, "Вопр. философии", 1956, No 2; Зиновьев Α. Α., О разработке диалектики как логики, там же, 1957, No 4; Иовчук M. T., Диалектика Гегеля и рус. философия XIX в., там же; Ильенков Э. Β., Κ вопросу о противоречии в мышлении, там же; его же, Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" Маркса, М., 1960; Шур Э. Б., Учение о понятии в формальной и диалектич. логике, "Вопр. философии", 1958, No 3; Тавадзе И., К марксистско-ленинскому пониманию категорий, Тб., 1957 (автореферат); Библер В. С, О системе категорий диалектич. логики, [Душанбе ], 1958; Копнин П. В., Диалектика и противоречия в мышлении, "Вопр. философии", 1958, No 7; его же, Диалектика как логика, К., 1961; Савинов А. В., Логич. законы мышления. (О структуре и закономерностях логич. процесса), Л., 1958; Гортари Эли де, Введение в диалектич. логику, пер. с исп., общ. ред. и вступ. ст. Войшвилло Е. К., М., 1959; Горский Д. П., Понятие как предмет изучения диалектич. логики, "Вопр. философии", 1959, No 10; его же, Проблема формально-логич. и диалектич. тождества, там же, 1960, No 8; Гропп Р. О., К вопросу о марксистской диалектич. логике как системе категорий, там же, 1959, No 1; Каландаришвили Гр. М., О соотношении диалектич. логики и логики формальной, Владивосток, 1959; его же, Диалектич. логика об отражении в мышлении объективных противоречий, Тб., 1961 (автореф.); Колшанский Г., Логика, диалектика и проблемы познания, "Вестн. истории мировой культуры", 1959, No 2; Логич. исследования. Сб. ст. [Редколлегия Э. Кольман и др. ], М., 1959; Маньковский Л. Α., Β. И. Ленин о диалектике, логике и теории познания, Μ., 1959; Проблемы диалектич. логики. Сб. ст., М., 1959; Георгиев Ф. И., Категории материалистич. диалектики, М., 1960; Гриценко И. И., Диалектич. материализм о совпадении логики и истории познания, М., 1960 (автореф.); Куражковская Ε. Α., Диалектика процесса познания. Лекция, М., 1960; Сараджян В. Х., О единстве диалектики, логики и теории познания, в сб. ст.: Тр. Ин-та философии АН Груз. ССР, т. 9, 1960; Зуев И. Е., Диалектич. логика в классич. нем. философии и в марксизме-ленинизме, М., 1961; Ρебане Я. К., К вопросу об отражении объективной действительности в логич. структуре мышления, "Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Труды по философии", 1961, т. 5, вып. 3; его же, Роль диалектич. логики в связи с социальной природой мышления, [М. ], 1963 (автореф.); Диалектика и логика. Формы мышления, М., 1962; Диалектич. логика в экономич. науке, М., 1962; Жожa Α., Β. И. Ленин о разработке диалектич. логики в связи с общим развитием логики, "Филос. науки" (Науч. докл. высшей школы), 1962, No 1, 2; Оружейникова С. В., Логич. функция категорий диалектики, там же, 1963, No 3; Касымжанов А. X., Проблема совпадения диалектики, логики и теории познания. (По "Философским тетрадям" В. И. Ленина), Алма-Ата, 1962; Стэйс У. Т., Мистицизм и логика, "Америка", 1962, No 68; Шелдон У. Г., Принцип полярности, там же; Черкесов В. И., Материалистич. диалектика как логика и теория познания. Под редакцией Никитина П. И., [М. ], 1962; Батищев Г. С, Противоречие как категория диалектич. логики, М., 1963; Габриэльян Г. Г., Марксистская логика как диалектика и теория познания, Ер., 1963; Иванов Ε. Α., О соотношении законов формальной и диалектич. логики в процессе оперирования понятиями, М., 1963; Кедров В., Единство диалектики, логики и теории познания, М., 1963; Курсанов Г. Α., Диалектич. материализм о понятии, М., 1963; Проблемы логики и диалектики познания, Алма-Ата, 1963; Садовский В. И., Кризис неопозитивистской концепции "логики науки" и антипозитивистские течения в совр. зарубежной логике и методологии науки, в кн.: Философия марксизма и неопозитивизм. Сб. ст., [M. ], 1963; Туровский М. Б., Труд и мышление, М., 1963; Уваров А. И., Ленинский принцип объективности в познании и некоторые вопросы диалектич. логики, Томск, 1963; Богомолов А. С, Англо-амер. бурж. философия эпохи империализма, М., 1964; Bradley F. Н., The principles of logic, L., 1883; его жe, Appearance and reality: a metaphysical essay. 7-th impression, L., 1920; Green T. H., Works, vol. 2..., 1900; Соhen H., System der Philosophie. Bd 1, Logik der reinen Erkenntnis, В., 1902; Ovestreet M. Α., The dialectic of Plotinus, Berkley, 1909 (Diss); Εndres J. Α., Forschungen zur Geschichte der frühmittelalterlischen Philosophie, Münster, 1915; Stenzel J., Studien zur Entwicklung der platonischen Dialektik von Sokrates zu Aristoteles, Breslau, 1917; Grabmann M., Geschichte der Philosophie. Die Philosophie des Mittelalters, В., 1921; его же, Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 1–2, В., 1957; Natоrp Р., Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften, 2 Aufl., Lpz.–B., 1921; Кroner R., Von Kant bis Hegel, Bd 1–2, Tübingen, 1921–1924; Соhn J., Theorie der Dialektik, Lpz., 1923; Theodorakopulos J., Platons Dialektik des Seins, Tübingen, 1927; Wust P., Die Dialektik der Geistes, Augsburg, 1928; Liebert Α., Geist und Welt der Dialektik, B.–Lpz., 1929; Marck S., Die Dialektik in der Philosophie der Gegenwart, Tübingen, 1929; Sannwald Α.. Der Begriff der "Dialektik" und der Antropologie, Bern, 1931; Hartmann N., Hegel und die Probleme der Realdialektik, "Blätter für deutsche Philosophie", IX, 1935; Foulquie P., La dialectique..., 1949; Guardini R., Dialektische Gegensatz 1955; Bröcker W., Dialektik. Positivismus. Mythologie, Fr./M., 1958; Оgiermann Η., Zur Frage nach dem Wahrheitsgehalt von Dialektik, "Festschrift E. Przywara", 1959, S. 106–125; Wald H., Introducere in logica dialectică, [Вuс. ], 1959; Sartre J. P., Critique de la raison dialectique, v. I, Théorie des ensembles pratiques, P., 1960; его же, L'être et le néant. P., [1960 ]; Jasný J., Kategorie marxistické dialektiky, Praha, 1961; Ζelený J., О logické strukture Marxova "Kapitálu", Praha, 1962; Bachelard G., La philosophie du non, 3 éd., P., 1962.

A. Богомолов. Москва (Л. д. в бурж. философии 2-й пол. 19–20 вв.)

П. Копнин. Киев (Л. д. в сов. философии)

А. Лосев. Москва (история Л. д., основные принципы и законы Л. д., о диалектике категорий, библиография)

Е. Ситковский, А. Спиркин. Москва (предмет и задачи Л. д., о системе диалектич. категорий).